– Прибыли, дамы! – сухо сказал он и, обернувшись, внимательно посмотрел на сестер. Они, будто сговорившись, всю дорогу молчали. То ли Милена жалела Элли и не заводила трудных разговоров, то ли обе не хотели обсуждать при Генриоре сердечные дела.

– Да, выходим! – помедлив, сказала Милена и глянула на сестру. – Так что же? Пойдешь или все-таки останешься в машине?

– Конечно, пойду! – тихо проговорила Элли. – Для этого ведь поехала.

– Знаете, а я бы все-таки рекомендовал вам, Элли, посидеть пока в автомобиле, – спокойно посоветовал Генриор. – Бывал я в управе. Не знаю, почему, но все казенные здания в Тиссе с подвалов до крыш заполнены пауками и летучими мышами, их видимо-невидимо. Ходят слухи, что разных тварей много там, где колдуют, а в управах, присутствиях да судах все хотят наколдовать недругам какую-нибудь гадость. Так что хорошенько подумайте, графиня Элли, нужно ли вам туда. Я серьезно говорю. Не спешите. Подумайте.

– Летучие мыши? – пролепетала Элли, ее глаза широко распахнулись.

В Розетте все знали, что Элли, которая легко может приласкать чужого грозного цербера или прокатиться верхом на самой быстроногой лошади, панически боится летучих мышей. Ей было лет пять, когда в замок с бешеным визгом ворвалось то, что показалось воплощением ночных кошмаров: что-то серое, скользкое, мохнатое – и бросилось девочке прямо в лицо. Хорошо, что рядом оказался Генриор: он мгновенно поймал летучего зверя, выпустил в окно, а потом обнял и успокоил плачущую малышку. Но с того дня даже при мысли о летучих мышах у Элли начинали мелко дрожать пальцы.

– Раз так, не ходи туда, Элли! – велела сестра. – Вдруг тебе станет плохо?

– Нет, ничего, я пойду.

Милена неодобрительно покачала головой, вопросительно глянула на Генриора:

– А вы? Вы-то не обязаны, но…

– Да пойдемте уже, дамы! – буркнул Генриор. – Чем скорее решим вопрос, тем быстрее вернемся. Не знаю, как вам, а мне еще предстоит объясняться с графом. Как вы понимаете, мне сейчас надо быть в замке, а не здесь. Граф никуда меня не отпускал.

– Ну не уволит же вас папа! – в сердцах проговорила Милена.

– Граф вправе поступить именно так. Я бы на его месте, пожалуй, не церемонился, – раздраженно сказал Генриор.

Они вышли из машины и направились не к парадному входу («Там ночью не откроют», – сухо заметил Генриор), а к неприметной двери, обитой поцарапанным железом. Унылый фонарь печально распространял над крыльцом жидкий горчично-желтый свет. Дверь была заперта, и Генриор долго жал на черную горошину звонка, пока не раздался грозный собачий лай и дверь не отворил пухлый лысый стражник в черно-серой форме. Он придерживал за ошейник оскалившегося черного цербера – поменьше, чем старина Рик, но, видно, пободрее и помоложе. Три собачьи головы захлебывались безудержным рыком.

Генриор шагнул вперед и загородил собой девушек.

Глава 15. Разве справедливо?

Стражник цыкнул на цербера (тот недовольно заворчал, помотал крупными головами, замер возле хозяйских сапог) и посмотрел на прибывших красными сонными глазами. В них читался недобрый вопрос: «Чего надо в такую-то пору? Какого черта заявились?!» Но, разглядев солидного седовласого мужчину в приличном костюме и двух девиц в длинных плащах, накинутых на богатые платья, стражник подобрался и постарался придать лицу выражение заинтересованности.

– Добрый вечер! Что вам угодно, господа? – выдавил он вежливую фразу, стараясь не слишком сильно глазеть на выразительное декольте Милены. Она нахмурилась и поспешила запахнуть плащ. – Коли вы к начальнику управы, так его нет уже, утром приходите. А коли к дежурному стражнику, так это я и есть. Какой вопрос-то у вас?

– У вас находится Ден? – робко сунулась Элли, но Милена жестом остановила ее и заговорила быстро и громко, чтобы чувствовать себя увереннее:

– Здравствуйте! Мы хотели бы получить сведения о Дене… Денисе… – она поняла, что забыла фамилию Дена, и Элли торопливо подсказала:

– Дин! Его полное имя Денис Дин.

– Да, Денис Дин, – повторила Милена. – Его сегодня арестовали, но произошла фатальная ошибка. Мы пришли, чтобы добиться его скорейшего освобождения.

– И узнать, как он там… – прошептала Элли.

– Ничем не могу помочь, ле-еди… – протянул, прищурившись, дежурный стражник, вальяжно опершись об облупленный серый косяк. Теперь он сполна почувствовал, что наделен властью, – было приятно показать ее красивым и, видимо, богатым дамам. – Кто здесь содержится из заключенных, меня не касается. Мое дело маленькое – стеречь, чтобы не сбежали, да дверь вовремя отпирать, коль нового приведут. Докладывать, что там и как, – это не по моей части, – стражник мотнул головой, колыхнулся толстый живот. – Шли бы вы восвояси, ле-еди. Ночь на дворе. Добрые люди в потемках не шляются, а в постельке спят. Или вы на часы не смотрите? Так поглядите! – он качнул головой в сторону круглых уличных часов, тикавших над дверью, – в свете фонаря они походили на ржавое блюдо.

– Ну, знаете ли! – вспыхнула Милена. – Мы имеем право знать, раз дело касается нашей семьи! А вы ведете себя, как грубиян.

Она сказала бы что-то еще, но остановилась, заметив упреждающий жест Генриора.

– Сударь, меня зовут Генриор Ларос. Теперь прошу назвать ваше имя, – холодно сказал Генриор, вынимая из внутреннего кармана крошечный блокнот в коричневой кожаной обложке и отточенный карандаш. Толстый стражник надменно прищурился, подбоченился.

– А кто вы такой, господин, чтобы я вам представлялся? В уставе не сказано мне свое имя называть.