Орокиос…

В Храме…

Облизываю губы. Отметаю лишние мысли.

Ласки Мага завораживают. Они не достигают интимной защиты, будоража там, где я чувствую прикосновения.

Падаю на кровать, пальцем маня разгорячённого, возбуждённого, ведомого инстинктами мужчину.

А я равнодушна. Да-да, равнодушна!..

Выгибаюсь в спине. Задыхаюсь от... Рэк! Видимо, нет.

С пылающих губ срывается стон, предаёт разум…

Захватив в пригоршню тёмные волосы сластолюбца, отдираю от своей груди его неугомонный рот, неизвестно когда там оказавшийся — совсем выпала из реальности. Увернувшись от настойчивых мужских ласк, оказываюсь сверху. Победно смеюсь — игра кое-кому выходит боком. Но ничего, ради общего блага потерпит. Или помощь необходима? С серьёзным видом спрашиваю об этом и, чтобы уровнять наши возможности, начинаю снимать с распластанного тела одежду. Последовательно, не торопясь, обнажая Мага.

Разглядываю внимательно бугорки и впадинки тренированного тела. Странно знакомая конституция. Невольно хмурюсь. Опять некстати вспоминается Орокиос. Неужели настолько по нему соскучилась? Трясу головой. Прочь!

Избавившись от образа надоеды, берусь за ремень мужских брюк, собираясь открыть кое-кому путь к свободе и наслаждению, но Маг перехватывает настойчивые пальцы и перекатывается со мной, подминая под себя.

— Даже не думай, — слышу рычание сквозь шёпот, а в сузившихся глазах предупреждение.

Удивлённо моргаю.

— Странный ты. Всё лучше, чем мучиться. Помогу — рад будешь.

Упрямо качает головой и по-детски трётся носом о мой нос, вгоняя в краску. К подобным нежностям я не привыкла. Растеряно моргаю.

— Когда станем едины, магической защиты на тебе не будет, — заявляет блюститель нравственности.

— Опять ты о романтике, — морщусь. — Я предлагаю облегчить чисто мужские муки, — подмигиваю заговорщицки.

— Прекрати! — раздражённо шипит.

Мы продолжаем изображать любовь, хотя слова расходятся с действиями. Вот вроде лежим друг на друге, шепчем как влюблённые, которых вот-вот застукают за ночной бессонницей, а интимности нет. Повторно пальчиками подбираюсь к ремню его брюк. Играть необходимо натурально.

Он снова перехватывает мою руку.

— Не сейчас!

С вызовом заглядываю в потемневшие глаза Мага.

— Как ты архимага убеждать собрался? Без прикосновений никакой наглядности! — выдвигаю весомый аргумент.

Щелчком пальцев он выключает свет и вместе со мною начинает кататься по кровати, совершая странные пасы, пока нас обоих не накрывает мягкое покрывало. Я на спине, он — меж моих ног. И между нами странное свечение.

— Теперь стони, кричи, изображай, что требуется! — шёпотом отдаёт приказ этот невозможный человек, прежде чем начать активную деятельность, да настолько бурную, что кровать заходила ходуном.

Из накрывшего ступора выхожу быстро, правда с позором.

— Ах… ах… о… ох!.. да… да!.. — к моему стыду, ничего более вразумительного не получается. Почему-то из головы в одночасье выветрились все знания, делающие жрицу жрицей. Наверняка повинно лицо Мага, на котором застыло выражение до ужаса комичное. Или эта его старательность, чуть не уверившая, что всё у нас по-настоящему? Жарко до неприличия и без всякой магии.

Стоит подумать о полноценном союзе, и мои глаза расширяются. Благо в этот момент наш актёрский этюд подходит к феерической кульминации и удаётся за проявлениями страсти скрыть холодную нервозность, прошедшую по телу волной.

В финальном крике отдаю себя без остатка.

Выдержав недолгую паузу, мы выныриваем из-под укрытия, с жадностью глотая прохладный воздух. Даже притворяться не надо: под одеялом — пекло.

В следующее мгновение я уже утопаю в сильных объятиях. Маг целует в висок, шепчет неуютные нежности, балует искренним вниманием. А затем, видимо, отведя душу, заворачивает в покрывало, подхватывает на руки и несёт в просторную умывальную смывать последствия наших праведных трудов — кожа липкая. А потом нам необходимо отдохнуть — завтра днём возвращаемся во владения Грёжес, где меня ждут подвиги иного плана, нежели только что состоявшиеся. Пришло время установить связь с душой-альху.

***

Леру Разову не спится. После омовения он на взводе. Не может успокоиться и собраться с мыслями. И всё из-за Ариш. Девушка и в обычные дни упряма и неуступчива, элементарных вещей не понимает, но сегодня её напор ненормален. Даже его отказ игнорировался несчётное количество раз. Словно форма отношений «клиент-жрица» дополнилась личным желанием близости, который она не знала, как выразить. Или не понимала, что переступает черту?

«Бред, конечно, только…»

Говорил ей в умывальной:

— Без ласк обойдусь!

Слышал в ответ:

— Ты заснуть не сможешь с такими проблемами, — и она выразительно смотрела на выпуклость под его брюками.

Его выдержка — сталь, её неуступчивость — ужас. Чтобы отвлечь от плотских поползновений, пришлось сказать о якобы стоящем в умывальной силовом барьере, через который даже архимаг не заглянет.

Так противоестественный напор исчерпал себя, и Ариш приступила к омовению, выставив его прочь. Но слух-то при нём. Дверь — липовая преграда. Поэтому, невольно прислушиваясь к плеску воды, он представлял, как струи стекают по обнажённому девичьему телу, огибают топорщащиеся соски и, огладив выемку пупка, ласкают…