– А ты как думаешь? – получается горько, безрадостно.

– Не надо, Алина, – отвечает Иван, – если кому из нас и стыдиться, то мне. Я на себя все возьму.

– Что – все? – я начинаю задыхаться от происходящего, от его близости, его тона жесткого, и своей глупой слабости, осознания, что не могу ему противостоять. Больше – не могу.

– Все это, – после долгой паузы отвечает Иван, а затем разворачивает меня лицом к себе, подхватывает под ягодицы и сажает на стиралку!

Ровно в ту самую позу, в которой брал меня в первый раз!

В одно движение буквально, так легко, играючи, стяскивает с меня халат, раздвигает ноги, прижимает к себе… И закрывает мои раскрытые в крике губы тяжеленной жесткой ладонью, перед тем, как сделать рывок вперед.

– Тебе не о чем переживать, – шепчет он, неистово стискивая меня, сводя с ума своими движениями, горячим телом, оглушающим напором, – не о чем… Я все… Возьму… На себя… И тебя… Тоже…

На этих чудовищных словах, смысл которых постичь сразу невозможно, я и отключаюсь от реальности, погружаюсь в привычный безумный морок, умираю в жестких руках своего персонального дьявола-искусителя, такого жестокого, такого сильного. Такого бессовестного.

Он делает со мной все, что ему хочется, и никакого сопротивления больше не получает.

Потому что ничего человеского во мне больше нет.

Когда через полчаса я выхожу из ванной, едва держась на подрагивающих ногах, Иван уже успевает переодеть Севу и готовит на кухне завтрак.

Я не могу на них смотреть. Ни на мужа, ни на Ивана. Не могу разговаривать. И есть не могу.

Быстро переодеваюсь и убегаю из квартиры, превратившейся в ловушку, на работу.

И там, все шесть уроков и три дополнительных часа с надомниками, приходящими в школу на индивидуальные занятия, старательно не думаю, что буду делать дальше.

Не думаю о словах Ивана.

Не вспоминаю, что он делал со мной.

Я словно отключаюсь от слишком пугающей, слишком сильно давящей на меня реальности, уплываю в какую-то параллель, где имеется только работа.

Я не знаю, что будет дальше.

Я не знаю, что значат слова Ивана, которые он шептал, пока терзал меня в ванной сегодня.

Зато я точно знаю, что будет уже сегодня вечером.

Сегодня вечером он опять придет ко мне в комнату.

И я не скажу ему «нет».

Не смогу просто.

Это ужас, это пропасть, у которой нет дна.

Это моя жизнь теперь.

Я уверена, что точно знаю, что будет вечером.

Вот только я не предполагаю, старательно шорясь от происходящего работой, отключая сознательно все моральные ориентиры, что дна пропасти, на самом деле, я еще не достигла.

И что увижу его, дно, когда следующим утром, едва придя в себя от долгих, сладких ласк брата мужа, действительно пришедшего ко мне вечером, я выйду в комнату, и мой Сева улыбнется мне.

Осмысленно.

32

– Прогресс огромный, поздравляю вас, – психиатр, который вел Севу все это время, не скрывает удивления, снова и снова возвращаясь взглядом к моему мужу, по прежнему сидящему в инвалидной коляске, но уже с очень осмысленным взглядом и легкой полуулыбкой.

Я понимаю эмоции доктора, у меня у самой все внутри сжимается до сих пор от волнения и страха. Что это все мне привиделось.

Что это – чертов сон, а в реальности ничего не поменялось.

Слишком все внезапно, чересчур, а, учитывая нервные потрясения, которыми изобилует моя жизнь в последнее время, такие мысли – не странность, а закономерность.

– Это… Это ведь постоянно теперь так будет? – кашлянув, уточняет Иван, до этого молча и внимательно слушающий врача, – я к тому… Отката назад не будет?

– Ну, судя по тестам… Нет, – доктор еще раз просматривает бумаги, затем вскидывает взгляд на Севу, – динамика положительная, плато мы преодолели. Теперь только от вас зависит, как долго будет длиться период ремиссии. И как скоро наступит выздоровление.

– Что для этого требуется? – спрашиваю я, сжимая руку мужа и с наслаждением и волнением ощущая, как он стискивает мои пальцы в ответ. Эта отдача настолько яркая и эмоциональная, что в который раз уже, с огромным трудом сдерживаю слезы. Боже, неужели это в самом деле со мной происходит? Неужели мой Сева придет в себя полностью?

– Продолжать терапию, конечно же, – говорит врач, – с учетом новых данных, я скоординировал протокол лечения, – он протягивает листок мне, но его перехватывает властная рука Ивана.