Герда оставила свое новое бежевое платье дома и снова облачилась в старые вещи: рыжую юбку, теплую мешковатую кофту, башмаки на толстой подошве и белый чепец. На плечи накинула клетчатую шаль. Она выглядела совсем как в день нашей первой встречи. Только волосы, остриженные в приюте, отросли.

В тот день моя радость ходила смотреть на рассвет. Сейчас солнце появляется раньше, но до восхода осталось еще шесть часов. Должно быть, успеем. Должны успеть.

Мы пересекли площадь и теперь шли меж слепых стен торговых складов.

– Вот он, этот дом, – сказала Герда.

Нежилые склады с широкими плоскими крышами подступают почти вплотную друг к другу. Лучшего места для логова хлыны не придумать.

– Ты ж говорила, что дом стоит на отшибе.

– Я говорила, что вдалеке от других домов.

– А это что? – указал я на склады.

– Какие ж это дома? – искренне удивилась Герда. – Сараи. В домах люди жить должны.

Не поспоришь.

Дом на вид был старше погибшего ныне жилища Орма Бъольта и куда как некрасивее. Я небольшой знаток архитектуры, но знаю, что такие приземистые раскоряки, начисто лишенные украшений, строили лет триста назад, сразу после основания Гехта. Плохо обтесанные с боков каменные блоки клали один на другой без выдумки, лишь бы скорее закончить, подвести стены под крышу, навесить двери и ставни, а потом укрыться в своей маленькой цитадели от морозов, холодных ветров, коварных кочевников. Сейчас в Гехте таких домов почти не осталось, хозяева или сломали неказистые постройки и возвели на их месте новые, получше, или переделали и украсили до неузнаваемости. Жаль, что я не знал заранее, куда мы пойдем, мог бы посмотреть в архиве, кому этот дом принадлежал раньше и куда делись владельцы.

Дверь в заброшенный дом опять оказалась не заперта. И снова никаких следов на крыльце и около.

Потоптались возле входа. Странно и жутковато было ступать на порог, укрытый многодневным нетронутым снегом.

Герда предложила проникнуть в дом через подвальное окошко, но я уперся. Если хлына уже покинула логово, то будет очень рада, когда кто-то из нас не глядя сунет к ней голову или конечности.

Вошли. Отыскали в доме люк в полу. Спустились по лестнице.

В подвале все оказалось так, как рассказывала Герда – пустота, мерцающие от плесени стены, изуродованная дверь.

Дверь, в которую надо было войти.

На минут отчаянно захотелось, чтобы Оле и Хельга уже вернулись с бала, прочитали оставленную Гердой записку, явились сюда. И сразу же я рассердился на себя. Что, хронист, так и будешь до ледяного покрова за сестру прятаться? Герда, девчонка, видела хлыну своими глазами, чудом спаслась, а не побоялась идти. Ты же от одних рассказов перетрусил. Стыдно? Очень. Теперь лучше вспоминай, чему тебя учил Оле.

Приготовить оружие. Пистолет или шпага? Пистолет. Хлыну можно не подпускать близко, а если все-таки подкрадется и набросится, руку с коротким пистолетом вывернуть легче, чем с клинком. Шпага понадобится после, если выстрел выйдет неудачным.

А вот и нельзя. Подземелья, равно как и горы, не терпят резких громких звуков. Рудознатцы в нижних пещерах никогда не окликают друг друга, стараются даже не разговаривать, общаясь при помощи знаков и сигналов зажженных ламп. Выстрелишь и погибнешь под обвалом. Значит, все-таки шпага.

Дальше. Порядок построения и следования патруля.

– Герда, встань позади меня и чуть сбоку, за левым плечом. Расстояние между нами – один шаг. Постарайся держать его, когда пойдем. Здесь очень опасно, на споры и объяснения времени не будет. Поэтому как только скажу – сразу беги обратно и зови патруль.

– Но…

– От четырех здоровенных мужиков с арбалетами и алебардами помощи мне будет много больше, чем от тебя одной. Ты же ведь сумеешь громко кричать «Убивают!»?

Герда хмурится, не оценив моей дурной шутки. Извини, извини, сам понимаю, что глупо и неуместно.

Отдаю ей фонарь, еще раз показываю, как встать сзади и чуть сбоку, как светить. Проверяю, легко ли выходит из ножен шпага, половчее пристраиваю за поясом пистолет.

Вот так и собрались мы на битву. Хотелось сказать что-нибудь величественное и запоминающееся, но на ум пришли только слова полковника Гъерна:

– Готова? Тогда пойдем, что ли…

Еще во время нашего памятного похода в подземелье Драконов я понял, что Гехт стоит словно на ломте хлеба, выпеченного из хорошо поднявшегося теста. Пещеры, коридоры, все соединено лестницами. Пологие и крутые, короткие и кажущиеся бесконечными, но неизменно прямые, с широкими неудобными для человека ступенями. Я не знаю, кто строил их. Никто не знает. Разве только Драконы, но они не расскажут.

По моим расчетам, логово хлыны должно было быть расположено не слишком глубоко. Ведь не будет же она каждую ночь по несколько часов карабкаться наверх… Но мы шли и шли, а лестница не кончалась. По обеим ее сторонам темнели глубокие ниши. Большие, человек поместиться может. Наклонившись, Герда осветила одну из них. Не ниша, нора. Темная, круто уходящая вниз, дна не видно. Если хлына прячется в одной из этих нор, хуже не придумаешь. Под каким бы предлогом уговорить Герду подняться обратно наверх, оставить ее там и идти уже одному?

Я не успел придумать ничего толкового. Фонарь, освещающий путь на три шага вперед, явил нам очередную дверь в стене.

Оле как-то говорил, что среди правил, которые он пытается вложить в звонкие головы стражнического молодняка, не последнее место занимает порядок проникновения в незнакомое помещение. Существует целая наука, как открыть дверь, как войти. Не знаю, сколько этих правил записано в Устав, но мы нарушили их все. Уверен, что в королевском дворце капитан Оле Сван вдруг споткнулся посреди медлительной пованы и помянул тиллов.