Гиду я увидел сразу. Она удобно устроилась на каменной скамье у стены. Чтобы взглянуть на ее собеседника, пришлось чуть повернуть голову. Казалось, что легче захлопнуть каменную книгу мудрого Видена перед Университетом, но мне это удалось.

– Доброй ночи, хеск хронист, – сказал, усмехаясь, Гест Гастис. – Удивительно, в какие места Драконам иногда угодно приводить людей. И чего тебя сюда принесло? Наверху сейчас праздник, веселье…

– Он расскажет! – пропела Гида, легко вскочив со скамьи. – Расскажет все. Что ты хочешь знать, поводырь? Зачем он пришел сюда? Как отыскал вход в храм? Или главное – где сейчас может быть его подружка?

В руках у Гиды вдруг оказалась моя шпага. Острие клинка покачалось возле глаз, словно выбирая, придвинулось совсем близко, потом опустилось, игриво зацепив петлю, расстегнуло пуговицу у ворота.

– Он расскажет, – повторила Гида. – Но сначала поймет, что говорить надо все. И правду.

Боль. Я заключен в нее, словно в ледяную глыбу, вморожен намертво, до полной неподвижности, она пропитала меня насквозь и застыла в теле, я статуя из боли.

Меня волокут куда-то. Грубо, настойчиво. Я навечно лягу под когтями хищного Дракона, я его жертва.

Стон ледяным колом вбит в горло. Я, подобно страшному грешнику, брошен в бездну, откуда нет возврата и спасения, где уста запечатаны навечно.

И как вершина муки, словно видение того, что я любил и утратил, склоненное надо мной лицо Герды.

Но достичь дна Безмолвной Бездны мне было не суждено. Очевидно, я еще недостаточно нагрешил, чтобы отправиться к тиллам. А может быть, Драконы просто решили воспользоваться случаем и хорошенько припугнуть непутевого хрониста, дабы вразумить на будущее. А что может понять покойник? Вот и вышибли в Видимый мир. Хотя ведь Девятерым нет дела до людей и поступков их…

Так или иначе, но я не умер. Даже боль, утомившись, вся уползла в левое плечо и лениво обвилась вокруг. Если ее не тревожить, то и ничего, терпеть можно.

Какое это все-таки блаженство, когда боль отпускает!

Но было в моем возвращении в мир чувств и ощущений еще кое-что получше. Я лежал, закрыв глаза, голова моя покоилась на теплых коленях Герды, и нежные пальцы ее гладили лицо, волосы.

– Ларс, ты только не умирай, ладно? Ты не бойся, я тебя отсюда вытащу. А иначе сама здесь останусь. Вот просто лягу рядом с тобой, и все. Без тебя мне никак нельзя, честно. Ни жить не хочется, ничего. Я тебя люблю. Я, безродная приютская девчонка, люблю вурда. Так хочется тебя обнять, но тогда я уже никогда не смогу разомкнуть руки. Милый, милый… Я глупая, я всегда говорю то, что думаю.

Я ощутил дыхание Герды на переносице. Затем прикосновение теплых губ. Будто при жизни на Острова Радости попал… Я невольно расплылся в радостной улыбке и…

– Ларс Къоль! Ах ты… – теперь Герда спихнула меня с колен, схватила за грудки и трясла без всякой нежности. – Чтоб тебе провалиться! Немедленно открой глаза, фунс! Придурок! Вурд!

Вот и пойми эту прелесть. То в любви признается, то чуть ли не в драку лезет.

– Ну все, все, хватит!

Пытаюсь сесть, но меня сильно ведет влево. Рука словно чугунная балка. Привалился к теплому плечу Герды, позволил себе посидеть минуты три так, не открывая глаз. Не то чтоб был настолько слаб, но полагается же раненому хоть какое-то утешение. Моя радость замерла, словно вязаная игрушка, только сердечко ее – я слышал – стучало часто-часто.

Но как бы ни было приятно сидеть вот так, а надо подниматься и что-то делать. Иначе сбудутся слова моей ведьмочки, помрем мы тут вместе. А этого не хочется. Даже вместе с Гердой. Вернее, когда вместе с ней, помирать тем более не хочется.

Понадежнее упершись ладонью в пол, я отстранился от Герды. Наконец смог открыть глаза. И не увидел ничего.

Рука судорожно дернулась к лицу. Неужели по-настоящему…

– У меня фонарь есть, – гордо заявила из темноты Герда. – Я его ремешком к запястью привязала. Правда, он погас…

– Ничего, давай его сюда.

А Оле еще спрашивал, подозрительно принюхиваясь, зачем я всюду таскаю с собой огниво.

Столкнувшись несколько раз в темноте лбами, локтями и коленями, мы наконец приблизили фонарь к огниву. Я уже примерялся, как высечь искру одной рукой, но вовремя остановился.

– Герда, а где мы?

– Мы – не знаю, а эти сюда точно не доберутся, даже если увидят свет. Ну что ты так долго копаешься? Давай я зажгу.

Горючий кристалл вспыхнул сразу, озарив светом личико Герды. То ли тени по нему скользили, то ли она опять в чем-то перемазалась. Лучшее зрелище из всех, сотворенных Драконами для этого мира.

А что тут еще хорошего?

Фонарь давал не много света, но и пещерка, где мы оказались, была невелика. Именно пещерка, с неровными каменными стенами и полом, никаких статуй, скамеек, колонн и прочих признаков храма. В стенах темнеют проемы ходов. Хитрый зверь мог бы устроить здесь свое жилье.

– Герда, храм-то хоть в какой стороне?

– Вон там, – махнула она рукой по направлению одной из дыр в стене.

Похоже, Гест Гастис и Гида куда-то ушли, а смелая девушка, пользуясь их отсутствием, затащила меня сюда, словно мышка корку сыра в нору. Но не в ловушке ли мы?