А мы вошли. Ввалились, как Вестри в булочную Торы Хольм. И замерли на месте. Уже по ту сторону порога.

Пещера… Нет, зал. Он был велик. Больше, наверное, чем вся Ратушная площадь. И при этом ярко освещен. Никакой плесени – на стенах, на колоннах, поддерживающих высокий свод, всюду горели факелы. А в центре зала возвышалась статуя Дракона.

Я не узнал, кто это, но не потому, что безвестный скульптор, изваявший крылатого ящера, забыл снабдить его атрибутом кого-либо из Девяти, или же сам был криворуким халтурщиком, не способным и снежок приличный слепить. В каждой линии чувствовалось недюжинное мастерство и старание. Вот только…

Все Девять Драконов разные. Милосердный Леге и строгий Виден, расчетливый Хандел и добрый Берне, грозный Троппер, ласковый Хустри, беспощадный Дод, трудолюбивый Мед. Магт, Величайший, тот, кто некогда выплавил своим дыханием из глыбы вселенского льда этот мир, и кто волен однажды уничтожить его. Разные чувства вызывают Драконы – почтение, смирение, радость, покой, бывает, что и вину, стыд, но никогда – страх. Как бы ни были они суровы, но прежде всего это покровители, защитники.

Этот же был злым. Алчным. Хищным. Он глядел на высеченные из какого-то пыльного камня статуи, изображающие людей, простершихся ниц у его лап, и ухмылялся. Длинный раздвоенный язык свешивался из предвкушающе приоткрытой пасти. Лицо Дракона… Нет, это у Троппера было лицо – чешуйчатое, по-собачьи вытянутое к носу, с черными ноздрями и змеиными глазами с узкими вертикальными зрачками, но лицо. У этого же морда. Харя. Личина, жуткой и противной которую делают не черты, а выражение. Дракон, изображенный на ножах-убийцах!

– Нет, – тихо сказала Герда, обернувшись ко мне. – Нет… Баккен не такой…

Как она оказалась впереди меня? Шагнула к статуе, пока я таращился в растерянности, чтобы получше все рассмотреть? Нет времени думать об этом, нет времени спрашивать о незнакомом слове – баккен. Голос Герды разрушил заклятие этого места. Лежащие ниц фигуры из пыльного камня начали оживать, подниматься. Горожане. Обычная одежда, знакомые лица. Было бы время, вспомнил бы имена. Три живых человека, мужчины. Нет. Четверо. Возле самой статуи, под смертоносными когтями распрямляется девушка. Гида?!

Помощница Торы Хольм смотрела своим странным взглядом заколдованной принцессы мимо нас, улыбаясь чему-то дальнему, загадочному, неведомому и невидимому простым смертным, и с медовой медлительностью тянула слова:

– На радость Драконам!

– Для встречи с ними!

Три ножа с отверстиями под перекрестьями разом увидели свет.

За моей спиной дверь. Выход. Там лестница, ведущая наверх, в город, к людям.

Схватив Герду за руку, я словно в танце потянул ее к себе, мимо себя, дальше. Маленькая она, легкая. Перелетела через порог и, споткнувшись, упала на ступени лестницы. Я не успел пожалеть Герду. Захлопнул дверь, привалился к ней спиной. Не знаю, кто и для каких целей приделал изнутри надежный засов, но я благодарен ему. Металлическая пластина легко вошла в петли.

А нападающие уже совсем рядом. Трое с ножами против шпаги, полная ерунда. Лучшие фехтовальщики Гехта, Оле Сван и Хельга, гоняли меня в два клинка, перекидывая друг другу как мячик. Куда до них этой невнятной шпане. Но именно так, поверив в свое превосходство над неуклюжим противником, и гибнет недавно обученный стражнический молодняк.

Главное не дать отогнать себя от стенки, не позволить зайти за спину. И не думать, не считать, сколько еще ступенек предстоит преодолеть Герде до конца лестницы, не представлять, что она может сейчас не бежать, а тщетно стучаться в захлопнутую дверь. Пусть после ругает меня и даже говорит, что я поступил нечестно. Зато у нас, у нее будет это «после». Хорошо, когда любимая девушка рядом, но только не во время драки.

Нужно еще следить за дверью. Засов на ней отодвину только я.

Мне некуда было прорываться, надо было всего лишь продержаться до прихода подмоги. Нападавшие, не в пример убийцам в переулке, бестолково лезли все вместе, гуртом, мешая друг другу. Ножами шуровали, будто дым разгоняли. Сберегая силы, я не старался перейти в атаку, только защищался, вернее, отмахивался. Не знаю, сколько бы еще длился наш нелепый поединок, но его прервал крик Гиды.

Я не разобрал, о чем предупредила или, скорее, что приказала она соратникам. Но они вдруг оставили меня, отбежали в дальний угол подземелья и вновь пали ниц, словно перед своим хищным идолом. Гида шагнула ко мне. Темный балахон, скрывающий всю ее фигуру и низко надвинутый капюшон делали девушку из кондитерской похожей на сказочную злую колдунью. Куда там веселой ведьме Флорансе…

Гида взмахнула рукой и это, несомненно, тоже было колдовством, потому что с ладони ее слетела стайка мерцающих лазоревых искр. Словно прозрачная невесомая занавесь повисла перед моим лицом, и я, прежде чем задержать дыхание и уткнуться лицом в рукав, пару секунд смотрел на эту красоту невероятную и смертельно опасную.

Голубичка, ужас рудокопов. Мягкий камень, который оседающая порода превращает в пыль. Никто из горного клана не пойдет в пещеры с открытым лицом, а, заметив голубоватое мерцание, сразу заслонится хотя бы рукой и задержит дыхание. Уйдет из этого места быстро и предупредит остальных. Отец и братья сразу распознали бы голубичку. А я… Слишком долго я прожил в городе.

Я отшатнулся к стене. Она с готовностью подалась навстречу, больно стукнула по затылку. Куда исчезли нападающие? Почему я вижу только серую каменную изогнутую кладку? Потолок… А после уже ничего.

Заметки на полях

Кто так строил?! Лестница бесконечна. Будто, пока спускались, каждая оставшаяся за спиной ступенька разделилась на три новые. Но надо бежать. Бежать, не смотря на то, что дыхание срывается, что отчаянно болит разбитая о ступеньки коленка. Бежать, как бы ни хотелось остановиться и, затаившись в одной из удобных ниш, переждать страшное. Но нельзя останавливаться, нельзя прятаться, когда от тебя зависит жизнь кого-то еще.