Разум кричал отчаянное: «Нет!» Он просто вопил о задании канцлера, поисках убийцы, о грозящей плахе, но… этот утренний поцелуй что-то во мне перевернул. И губы сами собой, помимо моей воли сказали: «Да».

– Тогда я буду тебя ждать, – произнес Змей, и его рука коснулась моей щеки. – А пока постарайся не наделать глупостей.

– Не наделать глупостей? – возмутилась я. – Да чтоб ты знал: влипать в неприятности – это мой главный талант!

– Хорошо, – как-то обреченно выдохнул Рик. – Тогда просто береги себя, Бри, и…

Змей не договорил, перебив сам себя. Помрачнел, пристально глядя куда-то мне за спину, словно увидел привидение. В следующую секунду в руке дракона вспыхнул пульсар. Он сорвался с пальцев и полетел вбок.

Я лихорадочно оглянулась и увидела, как сгусток магии мчится прямо на сидевшего на ветке ворона. И ладно бы простого ворона! Канцлерского!

– Не-е-ет! – вырвалось у меня, и я повисла на руке Рика. Но поздно.

Пульсар несся прямо на химериуса, оставляя за собой росчерк света. Напарничек, увидев, как на него мчится сгусток магии, выпучил глаза, возмущенно разинул клюв и, раскрыв крылья, рванул с ветки. Но поздно.

Норс не успел удрать. Пульсар врезался и вспыхнул. Крону ясеня, с которого за мной с Хантом и наблюдал ворон, заволокло дымом, по воздуху поплыл запах гари, опадая, закружились обгорелые листья и черные перья. И только спустя секунду я увидела, как прочь улепетывает во все остатки крыльев любимый шпион канцлера.

Облегченно выдохнула, поняв, что хоронить напарника еще рано, а значит, и крови он мне еще попортит изрядно, но я этому обрадовалась! И на волне этой самой радости устроила Змею скандал.

– Как это вообще понимать! – кипя праведным гневом, ринулась я на Ханта. – А если бы ты в кого-нибудь попал? Адепта или преподавателя? С ума сошел разбрасываться атакующими заклинаниями!

– Если бы ты не помешала, я как раз бы ни в кого-нибудь, а в кого надо попал. Эта птица слишком подозрительная: очень уж напоминает соглядатая… – процедил дракон, явно раздосадованный тем, что не поджарил Норса.

– Ты уже даже птиц подозреваешь? – постаралась, чтобы мое возмущение прозвучало искренне.

– Если дело касается жизни Ричарда, я буду подозревать даже собственную тень, – ничуть не раскаялся в содеянном Змей.

– Так переживаешь за друга? – сглотнув, спросила я, понимая, что нужно хоть что-то сказать, иначе повиснет пауза, которая потом обязательно натянется и в конце концов порвется на тысячу подозрений и недомолвок.

– И за друга, и за Ригор, который стоит за ним. Что будет с империей, если трон некому будет наследовать? Сейчас есть несколько великих родов, которые не упустят возможности захватить власть и начнут грызться меж собой. И пока они будут делить корону, страна погрузится в хаос. И я сделаю все, чтобы этого не произошло.

– А если для этого нужно будет убить?

Хант ничего не сказал, но в его глазах я увидела ответ. Это был ответ воина и политика, уже успевшего многое повидать. Волевого и сильного.

Я вдруг поняла: слова Рика о поддержке, о том, что он в меня верит… Они будут иметь предел. Потому что у всего есть своя температура плавления: любви, веры, надежды, чести… Всего! И самое страшное – столкнуться с этой ужасной истиной на людях, которые стали для тебя родными. Есть бездны, в которые лучше не заглядывать, ведь там не найдешь ничего, кроме разочарования и отчаяния.

У меня были все шансы их познать, если я подпущу Змея к сердцу слишком близко. Потому что, как бы он ко мне ни относился, что бы ни чувствовал, между мной и долгом перед короной он выберет второе.

От этого стало горько… А я ведь едва не поверила, что, возможно… Дура! Наивная идиотка! Нельзя доверять чувствам! «Нельзя-нельзя-нельзя!» – неслось по моим венам, стучало в ушах, отдавалось в мозгу.

Руки неловко стащили с плеч куртку Ханта, и я протянула ее дракону со словами:

– Спасибо за…

Не смогла договорить. В горле стоял ком, потому что произнести банальное «то, что не дал замерзнуть» не могла, а правду «за то, что напомнил мне о реальности» – не хотела.

– Бри… – рвано выдохнул Змей, взяв одежду, а вместе с ней и мою руку, которая ее держала.

Показалось, что он понял все. Даже то, что не должен был. Но нет… Это просто невозможно! Я себя накручиваю. Во всем виноваты расшалившееся воображение и сутки без сна. Они стерли грань между действительностью и подсознанием.