Я не собиралась дрожать от холода, только чтобы покрасоваться перед людьми в красивом одеянии, как это делали мои соперницы, поэтому надела заячью шапку, перчатки и всё то же меховое манто. Да и таланта к рисованию у меня особого не наблюдалось…

Изображать все пять добродетелей на полотнах желанием не горела. Совсем. Слишком нудно. Да и что полезного в том, что императрица умеет красиво излагать свои мысли в рисунках на бумаге? Куда полезнее была бы проверка психического здоровья у невест.

Взяла кисть и начала неохотно марать бумагу. В голову ничего не лезло, но чтобы не пачкать все пять полотен, решила изобразить все добродетели в одной картине.

«Что там было? Сострадание, щедрость, вера, любовь и… забыла…»

– А-а. Справедливость. Точно… – пробормотала, нанося небрежные мазки.

Как я могла забыть о справедливости? Может, потому, что никогда её не знала? Справедливость… где она была, когда мама умирала от болезни? Когда Ярис выставил нас из дома на мороз? Почему его не посадили за это?

Моё внимание привлёк детский заливистый смех.

Обернулась и замерла с кистью в руке, сердце предательски подскочило в груди.

По плато носилось двое ребятишек: мальчик и девочка. Но поразило не это. Поразило то, как они легко были одеты. Понятно, что народ северный, но это же дети. Их организм ещё не такой закалённый. А они носятся в легких рубашках и тонких сапожках.

У родителей нет денег или нет родителей? Или все дети Аркана так ходят?

Пробежалась оценивающим взглядом по толпе, выцепив не меньше десятка детей, но все они были закутаны в одежды по самую макушку. У всех были шапочки и варежки, шарфы. Сапоги из оленьей шкуры…

… появившаяся стража заставила нахмуриться.

Положила кисть на край чернильницы и решительно направилась к ним.

– Отпустите, – приказала строго, снимая перчатки. – Кто дал вам указание задерживать их?

Стражники неуверенно переглянулись и на всякий случай поклонились.

– Ваше Высочество. Наша обязанность следить за порядком.

– А где вы увидели беспорядок? – поинтересовалась, склонив голову набок.

Из толпы выбежала женщина в такой же лёгкой рубашке и штанах и бросилась к детям.

– Прошу прощения, госпожа! Пощадите нас! Они не нарочно, разыгрались, а я не уследила. Накажите меня.

Я чудом сдержала желание закатить глаза. Да что у них тут за странные пристрастия? Чуть что, наказание выпрашивают…

– Успокойтесь, пожалуйста, – попросила ровно. – Все дети шалят и балуются, на то они и дети. Ничего страшного не произошло. Но почему они так легко одеты?

В глазах женщины задрожали слёзы.

– Простите, госпожа. Это моя вина…

– Вам лучше уйти, – произнёс один из стражников, пытаясь взять женщину под локоть.

Вопросительно вскинула бровь, окатив этого смельчака ледяным взглядом.

– Не помню, чтобы давала подобное указание. За подобные вольности таким, как ты, отрубают руки. – Стражник стремительно побледнел и быстро спрятал свои загребущие клешни за спину. – Убрались с моих глаз. Оба. Живо, – велела непреклонно. – И пока не дам знать, даже не дёргайтесь. Ясно?

– Да, госпожа! – воскликнули они хором, поклонились и поспешили удалиться.

Я сняла манто и накинула его на плечи девочки, что жалась к ноге матери. Мальчик стоял насупившись рядом, сжимая маленькие ручки в кулаки.

– Ты же не против, что я дала шубку твоей сестре? – спросила, наклонившись к нему. – Ты ведь настоящий мужчина, да? – лукаво подмигнула и надела свою шапку ему на голову.

– Вы очень добры… – прошептала женщина, отводя взгляд. – Наш дом был разрушен ураганом, а мой муж погиб, спасая нас. Я не в состоянии отстроить жилище самостоятельно, живём фактически на руинах. И мне остаётся только просить подаяние. Я ни на что негодная мать… – она закрыла лицо ладонями, а её плечи сотрясли рыдания.

Я напомнила себе, что в таких делах не место жалости, но на языке всё равно ощутила вкус горечи. В горле встал ком.

… к нам уже спешили сановники.

– Тётушка, идёмте, – притворно-вежливо залебезил один, беря женщину под руку. – Мы дадим вам денег.

– Верно. Позже мы позаботимся о вас. Сейчас неподходящее время, – поддакнул второй.

Думала, у меня глаз задёргается.

– Неподходящее время? У человека разрушен дом, погиб муж и нет работы, а вы пытаетесь заткнуть его деньгами, при этом рассуждая о пяти добродетелях? – Мой голос эхом разнёсся по всей долине. – Скажите честно, господин министр. Вам голова дана, чтобы только есть? Денег ей хватит на неделю, на месяц, но потом они снова закончатся. Вы должны выдать нуждающимся одежду, проверить жилищные условия, выделить деньги из казны на постройку ночлежек для людей, пострадавших от стихийных бедствий и предоставить таким, как эта женщина, работу. Она мать двоих детей, а дети – это будущие взрослые, которые тоже будут работать и платить налог государству, в котором проживают. Вы убиваете будущих налогоплательщиков? Этим вы занимаетесь? Такую пользу приносите своему императору? – меня буквально потряхивало от негодования. А ведь Аркан – процветающая богатая империя, но выходит, и здесь есть свои идиоты. Пока Шейнар пытается доказать своё право на престол и расчищает последствия правления прошлого императора, его люди ковыряются в носу. Мало убивал. Надо было ещё…