Стало смеркаться, и Варвара Сергеевна была вынуждена нацепить очки.

— Таню-то, бабку твою, плохо, но помню. Я тогда девчонкой была, — пела за спиной хранительница кладбища.

Лаврентий, обрадовавшийся прогулке без поводка, радостно бегал впереди идущих.

— Таня из города приезжала пару раз, еще до войны. Красивая. Модная.

— К кому же приезжала? Она, насколько знаю, была сирота.

— Как у Борисовых три сестры было. Одна из них мать Тани. Она за учетчиком нашим замужем была, в гражданскую он на фронт ушел, она за ним, там оба и пропали. Как и чего там было… не знаю, дочка.

— Может, знали, но забыли? Ваша мама, может, что рассказывала?

— Не помню, дочка, убей Бог, не помню. Героев им не дали, но и во врагах вроде не числились. А Таню на старшую сестру, Марью, оставили. Таня, чуть только выросла, в Ленинград подалась, к Софье, это ихняя средняя была сестра.

— Это я знаю. Учиться она поехала. Там и мужа встретила, деда моего Егора Константиновича.

— Ну-ка, погоди-ка… — опершись на палку, застыла на месте старушка.

Она на секунды зажмурила глаза и подалась вперед своим сухим, сгорбленным телом, будто силясь раздвинуть что-то перед собой.

— Егор… Офицер?

— Да. Вышел на пенсию полковником.

— А до войны, в конце тридцатых, он был майором. Помню я ту историю…

Варвару Сергеевну охватило сильнейшее, с трудом контролируемое волнение:

— Какую историю?

Лаврентий, успевший забежать на один из участков, начал демонстративно рыть землю.

— Эй! Ты чего творишь-то? — закричала хозяйка и, смущено поглядев на старушку, еще раз крикнула: — Прекрати! Нельзя это здесь!

Но Лаврентий, дерзко озираясь, продолжал загребать землю крепкой рыжей лапой.

— Природа, дочка. Уж не серчай не него. Пакетик-то есть у тебя какой? А нет, так найдем, чем убрать.

— Лаврентий, ко мне! — стыдясь, злилась Варвара Сергеевна. — Намыкался он сегодня, — сумбурно оправдывалась она. — У нас утром происшествие было. Напасть один придурок хотел на него в парке, на ровном месте подскочил, бензином хотел облить…

И, не дожидаясь, пока пес угомонится, хозяйка поспешила к нему.

— Не стыдно тебе? Не мог в уголочке под деревьями пристроиться? — верещала Варвара Сергеевна.

Схватила пса за ошейник, но Лаврентий грубо вывернулся, затем преспокойно уселся рядом с местом, где рыл, и начал невозмутимо пялится на хозяйку своими глазами-маслинами.

На влажной и рыхлой земле лежали остатки слипшихся листьев.

Варвара Сергеевна посмотрела на ухоженную могилку за его спиной.

Взгляд упал на памятник, и она обомлела.

«Самоваров Егор Константинович, Самоварова Татьяна Николаевна», — гласила надпись на новом гранитном камне.

Как только вернулись в сторожку, позвонил доктор.

Извинившись, Варвара Сергеевна выскочила наружу, а нашедший могилу Лаврентий остался сидеть возле умиляющейся и беспрерывно поглаживающей его старушки, которую звали Наталья Ивановна.

— Валера, ну как так можно?! — прижав мобильный к самому рту, громко шептала Самоварова. «На кладбищах разговаривают тихо», — вспомнилось материно.

— Варя, солнышко! — Голос доктор казался невероятно уставшим. — Не поверишь, только появилась возможность найти место, где есть связь.

— А что ты там делаешь? Неужто ваши лекции идут круглосуточно?!

Повисла пауза, или же это связь снова барахлила.

— Расскажу при встрече.

Нет, ей не показалось: Валера то ли сильно устал или даже приболел, то ли что-то скрывал.

— С тобой все нормально?

— Варя, мы же скоро увидимся, все расскажу. Не волнуйся, жив-здоров.

— Тут какая ситуация, — решила не тратить драгоценное время Варвара Сергеевна. — Я, боюсь, не смогу приехать, как собиралась, в субботу. Дело в том, что мои поиски оказались не напрасными. — Про тайное отцовство деда она решила пока смолчать. — Я нашла могилу бабушки и деда. Помнишь, я говорила, часть его праха мой отец отвез в деревню Рубаново? А это почти сотня километров от Москвы.

Связь предательски прервалась, послышались противные короткие гудки.

Выждав с полминуты, Самоварова принялась строчить сообщение: «Задержусь здесь еще на несколько дней. Вопросов оказалось больше, чем ответов. Пожалуйста, хотя бы пиши мне по возможности. Я волнуюсь. До встречи дома. Целую».

Вернувшись в сторожку, тут же без экивоков спросила у Натальи Ивановны, нет ли у нее чего-нибудь выпить. Кряхтя, старушка достала из шкафчика початую и очень старую с виду бутылку кагора.