– Чернила, письма ими пишу, – ровно ответил он. – Тебе сюда нельзя.

Что-то переменилось в его тоне, и когда его массивный силуэт шагнул в кабинет, Эви впервые в жизни стало не по себе в присутствии отца.

– Но это синие чернила, – настаивала Эви, чувствуя, как комната вдруг пошла кругом. – Они очень редкие, зачем тебе такие?

– Читать удобно, – холодно отозвался он, и хотя улыбался как обычно, Эви видела пустой безжизненный блеск в голубых глазах, от которого у неё стыла кровь. – На что ты намекаешь, дорогая?

– Если я поищу в столе, что я там найду? – спросила Эви и поднесла руку к ящику.

Но даже задавая этот вопрос, она мучительно пыталась придумать любое другое объяснение. Это же её отец. Должно быть хоть какое-то объяснение.

– Эви… – Отец засмеялся, но такого звука ей ещё не приходилось от него слышать. Невесёлый был смех.

– Что. Я. Найду?

Оба взгляда метнулись к её руке на верхнем ящике. Эви быстро дёрнула.

Она распахнула ящик, а отец бросился к ней, разбрасывая мебель на своём пути. Эви толкнула на него тяжёлый стул и схватила документы. Бросилась к двери, но не успела.

Отец дёрнул её за волосы, голову ошпарило болью, Эви закричала.

– Отдай! Не вынуждай меня делать тебе больно, дочка! – зашипел он ей на ухо.

– Мне уже больно! – закричала Эви, но физическая боль меркла перед болью от предательства.

Эви изо всех сил ударила каблуком ему по голени, короткая шпилька врезала по кости с приятным хрустом. Он взвыл от боли, выпустил её и повалился на пол, а она снова бросилась к двери. Захлопнув её за спиной, она сумела подпереть её стулом из коридора как раз вовремя – дверь задрожала под градом ударов отца.

– Выпусти меня сейчас же! – приказал он.

– Тсс, – резко, зло бросила Эви. – Разбудишь Лиссу. А ты ведь не хотел бы навредить собственному ребёнку, да, папа?

Она сглотнула, проглатывая обиду и предательство, и посмотрела на бумаги в руках.

Но это были её бумаги, её почерк, записи из её книжки.

– Ты шпионил за мной с помощью чернил, – сказала она, чувствуя, как слёзы вскипают на глазах, пока она просматривала каждую страничку проклятых улик. Она листала целые страницы своих тщательных записей. Сама невинность, она даже не подозревала, что отец читал каждое слово.

Но тут она нашла другое письмо в стопке и замерла вновь. Почерк был незнакомый, зато имя – да, это имя она знала.

– Король Бенедикт, – прошептала Эви. Сердце упало, в лицо бросился жар, перед глазами заплясали чёрные точки. – Ты всё это время работал на короля?

Этого она вынести не могла. Эта правда, жутчайшая из всех, уносила её в море отчаяния, чтобы жестоко утопить там.

С той стороны тишины всё на миг затихло, а потом отец сказал:

– Эванджелина, открой дверь, и я объясню.

Эви помедлила, но ей нужно было видеть лицо отца, единственного человека, которому она доверяла свою безопасность и благополучие, когда тот скажет, что предал её.

Она спросила лишь одно, когда убрала стул и осторожно открыла дверь:

– Это ты подложил бомбу?

Вопрос ошеломил его, он медленно попятился в кабинет, нашёл упавший стул, сел.

Эви вошла следом и заняла ближайший к двери угол.

– Спрошу ещё раз. Вдруг ты не расслышал, – холодно произнесла она. – Это ты подложил бомбу, которая едва меня не убила?

Слова были резкие, убийственные, и отец это понял. Он смотрел так, будто не узнаёт – что ж, у неё были аналогичные трудности.

Глубоко вздохнув, он сдавил виски.

– Да. Я.

– Как…

– Ты пометила все входы в своей сраной книжке. Я сообщил королю Бенедикту, куда ударить в нужное время, чтобы убедиться, что твой… босс… не помешает.

– Убить меня!

– Тихо! – шикнул человек, которого она больше не узнавала, и приподнялся, но замер, увидев страх в её глазах. – Сама сестру разбудишь.

– Боишься, что она узнает, в какое чудовище ты превратился? – с отвращением, сочащимся с каждого слова, спросила Эви.

Отца затрясло. Словно его так обуревали чувства, что тело уже не справлялось.

– Я? Чудовище? – снова шептал он, так удивлённо, а потом усмехнулся. – Это мерзкое подобие человека, с которым ты спуталась, – вот кто чудовище, а не я.

– Это «чудовище» – единственная причина, почему нас не выкинули на улицу! Причина, почему ты вообще ещё жив, спасибо его лекарствам! – Эви старалась говорить взвешенно, но обнаружила, что так всё равно можно швырять в отца слова, будто ножи. – А он… У него есть свои причины. И у меня тоже. Я сделала то, что должна. Ради семьи. – Она покачала головой, расправила плечи и выпрямилась. – Я не стыжусь.