– Тебе не пришлось бы ничего этого делать, прими ты предложение мистера Варсена!

Отец повёл плечами, смотря на неё невидящим, подёрнутым дымкой взглядом.

А Эви вытаращилась на него, осознавая, что говорит отец, в чём признаётся. Она падала в зияющую тёмную бездну, и не за что было схватиться.

– Ты знал. – Голос надломился, к её досаде. – Ты знал, что мистер Варсен попытается на меня напасть?

– Ну что ты устраиваешь драму, Эванджелина. – Отец с отвращением махнул рукой. – Он пришёл, предложил доплату за пару ночей в неделю в твоей компании.

– Ты вообще сам себя слышишь? – Слёзы уже катились по лицу, Эви вытерла их и заметила, что пальцы онемели. – Тебе совсем наплевать, что он меня чуть не убил?

– Вечно ты так.

В жизни Эви часто бывали моменты, когда ей казалось, будто на неё смотрят свысока, и ощущала себя со своими мыслями и чувствами незрелой, глупой, несерьёзной. До такой степени, что, даже если она ощущала себя совершенно сильной и уверенной в своих словах, её не слушали, на неё не обращали внимания.

Её вычёркивали.

– Вечно раздуваешь из мухи слона, вечно все вокруг тебе виноваты. – Отец сплюнул в тлеющий камин. – Мать твоя была такая же.

– Не смей говорить о ней, – велела Эви, едва слыша саму себя.

– Что, теперь твоя матушка – святая? – рассмеялся Гриффин Сэйдж, затих, потом хохотнул снова. – Она ж твоего брата убила.

Эви вздрогнула.

– Бросила вас с Лиссой. – Он ухмылялся, довольный своими аргументами.

– Это первое письмо от неё с тех пор, как она ушла? – спросила Эви, глядя ему прямо в глаза.

Отец замер.

– Так и думала. – Эви рассмеялась, но улыбнулась потом печально. – А теперь ты потерял не только жену, но и старшую дочь. Поздравляю. – Она медленно хлопнула пару раз в ладоши, подошла к окну, вслушалась в дробь вечернего дождя и подарила себе мгновение мирной тишины. Точнее, злобной тишины: её одолевало желание оторвать отцу голову.

Но она не сомневалась, что это расстроило бы Лиссу, так что она решила не причинять сестре больше страданий, чем та уже перенесла.

– Я не хотел этого.

– Правда? Если меня пытаются продать в качестве секс-обслуги без моего согласия, а заодно подкидывают бомбу мне на работу, прекрасно зная, что я могу погибнуть… Сдаётся мне, это не самые чистые мотивы, правда? – Эви пожала плечами.

Отец подошёл ближе, и она не остановила его. Тени легли ему на лицо, а светлые глаза, так похожие на её собственные, гневно сверкали.

– Я потерял тебя в тот миг, когда ты связалась с этим человеком. Дальнейшая твоя судьба, хоть и разбивает мне сердце, от меня уже не зависит.

Эви шмыгнула носом и вновь рассмеялась.

– Ты не просто предал, но ещё и умудрился обвинить в этом меня же! Что бы я ни сделала, я пошла на это только потому, что ты болеешь! – взорвалась она.

– Я не болел! – закричал он в ответ. Глаза налились кровью.

Эви застыла. Слова медленно пробирались в мозг, пока она пыталась отдышаться. Было больно. Как от яда.

– В каком смысле… не болел? – Слыша в ушах только треск пламени, Эви сделала ещё шаг навстречу и заметила, как на немолодом лице отца мелькнула тень стыда.

– Я не болел Неведомой болезнью. Соврал.

В груди что-то царапалось, словно пламя пыталось прорваться сквозь кожу. Дым наполнил лёгкие, мешая дышать. Ей, наверное, послышалось.

– Как это?.. Я видела, что ты болеешь. Приходил целитель, осматривал тебя.

Душа Эви начала отделяться от тела – наверное, чтобы сберечь что осталось. Ведь если такова новая реальность, в которой отец притворился, будто болен хворью, которая разрушала семьи по всему королевству, которая уничтожала её семью последние три года…

– Я приплатил целителю, чтобы он сказал вам и всей деревне, что я болен, – ради алиби. – Он заложил руки за спину, Эви отступила на шаг назад. – Я думал, прикрытием послужит мясная лавка, но она начала мешать настоящему делу.

– И что же это за дело? – сдавленным шёпотом спросила Эви.

Гриффин пятился, пока не отошёл за стол. Наклонился, сдвинул фальшивую стенку. Выпрямился со шлемом в руках. Рыцарским шлемом.

Он блестел серебром.

– Это же…

– Я был и остаюсь рыцарем Славной Гвардии короля Бенедикта, – гордо сказал он, держа шлем как величайшую драгоценность в мире. В своем мире.