Самое сложное и изматывающее, что приходилось делать Эви, – постоянно бороться за своё место в жизни, за важное место.

А она в самом деле вымоталась: всё болело, веки отяжелели, так что она устроилась в удобном кресле и закрыла глаза.

Какое-то время спустя она резко проснулась от стона отца. Вскочила, склонилась над ним. Его глаза были закрыты, с бледного лица сбежали все краски.

– Пап?

– Тихо, тихо. Ещё поживу. – Отец слегка улыбнулся и открыл голубые глаза.

– Не смешно, пап.

Они оба всё равно рассмеялись, и Эви взяла его за руку и поцеловала тыльную сторону ладони.

Папа был борец. Когда брат погиб, а мама ушла, он с головой ушёл в работу в мясной лавке, чтобы удостовериться, что двое оставшихся детей ни в чём не будут нуждаться. Дома он появлялся реже, но это было ничего. Эви он нанял репетитора, чтобы не ходить в школу и не общаться с другими деревенскими девочками, которые напоминали о прошлом, с девочками, у которых, кажется, не осталось с Эви ничего общего.

Вот что сделала с семьёй эта трагедия: изолировала их. Только отец всё ещё будто не возражал против общества живых, у него в деревне было много друзей, которые утешали его в последовавшие месяцы и годы. А Эви не отказалась бы жить среди призраков.

Лисса выросла лёгкой и общительной, она очаровывала всех, кому попадалась на глаза; трагедия, которую она застала младенцем, не затронула её, а Эви осталась какой была. Странной.

Она всегда говорила не к месту. Её разум и мысли не были заточены под вежливую беседу. Из-за этого любая попытка общения вызывала в ней такую тревогу, что в итоге она просто бросила эти попытки, бросила жить.

Когда отец заболел, стало только хуже. Больше поводов похоронить себя в делах вместо того, чтобы позволить быть самой собой. Пока она не начала работать на Злодея.

Забавно, что человек, который имел прямое отношение к смерти, будто бы вернул её к жизни, но теперь и этому пришёл конец. Эви ждал медленный откат к прошлому, пока вся она не обратится в пепел, как обгоревшие одуванчики.

В глазах защипало от слёз, но Эви сморгнула их и широко улыбнулась папе.

– Всё хорошо, – сказала она, повторяя слова, которые говорила Лиссе на том лугу сгоревших надежд много лет назад.

Всё хорошо.

– Это ещё что такое?

Человечек задрожал и осторожненько попятился от стола Тристана.

– Это… Это зелье, сэр.

Тристан взял серебряный кубок с мерзкой чёрной жижей.

Ни сливок, ни сахара, никаких потешных попыток Сэйдж нарисовать рожицу молоком. Всё не так.

– Я не просил зелья, – мрачно бросил он.

– Разумеется, сэр, но, э-э-э, десять минут назад вы велели мне: «Стюарт, сейчас же принеси мне чашку зелья, пока я тебя не освежевал!»

Точно, так Тристан и сказал… Он рассчитывал отказаться от зелья, пока не найдёт способ втихаря добавлять туда молоко, но к обеду голова раскалывалась, и его охватило отчаяние.

– Не буду я пить эти помои, сейчас же убери с глаз моих! – Он встал, пихнул кружку запуганному сотруднику, который едва успел подхватить её и вылетел из кабинета.

Тристан обменялся взглядами с Кингсли. Тот квакнул и поднял табличку, на которой прямо говорилось: «ОСЁЛ».

На этот раз Кингсли дал исчерпывающее описание.

Проигнорировав его, Тристан вернулся за стол, чтобы заняться своими зловещими планами. Мысли о разрушениях и кровавых убийствах наверняка поднимут настроение.

К вечеру Тристан удивлялся, что офис всё ещё держится.

В южном крыле начался пожар, чуть не сгорела дотла целая комната с картами. Началось со ссоры двух пикси, огонь быстро распространился, и только Сэйдж знала, где находятся системы подачи воды, которые по её настоянию установили в первый же месяц её работы.

– Вы их даже не увидите никогда! – сказала Сэйдж, возбуждённо потряхивая кудрями, когда их ставили.

Она толкнула шланг из какого-то материала, который следовало по её настоянию называть «резина», обратно в стену. Механизм поймал его, трубка свернулась и исчезла за белыми кирпичами.

– Они спрятаны по всему замку! В таком большом здании нельзя забывать о пожарах, особенно когда отвечаете за других людей. – Она улыбнулась и достала записную книжку. – Я тут отметила все тридцать точек, давайте я проведу вас и покажу, где они, чтобы вы знали, как их найти.

«Тридцать?»

– Сэйдж, тур по шлангам – это очень заманчиво, но у меня ещё остались настоящие дела.