– Рисунок Злодея?

Чтобы не вызывать подозрений, приходилось изображать ужас. Все в королевстве знали, что у Злодея есть последователи, которых тоже считали злобным отродьем. Эви решила взвизгнуть, увидев плакат, – и почти взвизгнула, но тут увидела сам портрет, или что там художник пытался изобразить.

Человек с плаката «Разыскивается» был не просто старый, а древний. Нос совсем не похож, волосы тоже, сразу по многим критериям, начиная с того, что их окутало пламя. Язык раздвоенный, как у змеи, а борода привела Эви в восторг: она была такая длинная, что занимала весь низ листа.

– А есть ещё? – У неё глаза слезились от стараний спрятать улыбку. Закашлявшись, она пояснила: – Не хотелось бы забыть лицо предателя.

Джейн кивнула, одобрительно поблёскивая глазами, и достала ещё один кошмарный плакат. Эви собиралась вставить его в рамку и повесить над столом босса.

– Благодарю. – Она шмыгнула носом, утирая воображаемые слёзы. – Такой урод.

– Не переживай, Эви. Однажды Славная Гвардия изловит предателя и остановит все его злодеяния! – воскликнула Джейн и так стиснула плакат, что он смялся.

– А какие именно злодеяния? – невинно спросила Эви.

Джейн поражённо отпрянула:

– Эванджелина, как ты вообще можешь такое спрашивать? – Она драматически прижала руку к груди, будто собралась падать в обморок. – Его злодеяния слишком чудовищны, чтобы говорить о них.

Ага, теперь понятно.

– Ни одного назвать не можешь, да?

Джейн скрестила руки на обширном бюсте.

– Разумеется, могу! Просто мне хватает здравомыслия не говорить о таком. – Джейн сверкнула глазами, будто хотела вырвать плакат у Эви. – Ты работаешь-то только милостью короля Бенедикта. При Злодее ты бы, небось, вовсе работы не имела.

– Всё так, Джейн. Всё так. – Эви мудро кивнула и отошла, прежде чем Джейн разглядела улыбку, которую Эви больше не могла сдерживать. Она направилась к центру, где толпы меньше… ммм, толпились.

Несколько минут спустя Эви сидела на бортике большого фонтана в самом сердце деревни. Вот и промелькнули ещё одни выходные, и она чувствовала, будто тонет, будто все её тревоги грузом висят на ногах и тянут под воду, чтобы она захлебнулась.

Она отметила, что отцу лучше, по крайней мере, сейчас, пока он сидел с друзьями. Выглядел он здоровым и счастливым, Лисса обнимала его за ногу и, склонив голову, ловила каждое слово. Вместе они выглядели как здоровая семья, и никакие мрачные тайны не кружили вокруг них стервятниками, ждущими добычи.

Эви поджала губы, поднялась. До вечера оставалось ещё несколько часов. Может, следует ещё раз просмотреть заметки – вдруг что пропустила.

Джейн теперь стояла с одноклассницами. С теми одноклассницами, которые косились на Эви, хихикали и шептались о её маме после того случая. И делано сочувствовали, когда им того хотелось.

Эви вздохнула, покачала головой и пошла домой. В ней не осталось сил изображать дружелюбие.

Она похлопала папу по плечу, другой рукой провела вдоль косички Лиссы.

– Пап, я домой. Лисса останется с тобой, ладно?

Папины товарищи поздоровались с ней, а отец кивнул и погладил по щеке.

– Конечно, дорогая. Оставь мне кошелёк. Хотел бы угостить друзей.

– А, э-э-э… Ладно. – Она вслушалась, как звенят монетки в кошельке, который опустился в протянутую папину руку. – Только, пожалуйста, не…

Но про неё тут же забыли: отец пустился в очередной рассказ, а его друзья заливисто хохотали вместе с Лиссой.

Эви потащилась домой, пиная камешки по пути и напевая, – воображала, что она волшебница, такая сильная, что уму непостижимо.

Ещё она воображала, что этот сценарий не напоминает громкий крик о помощи.

Она раздражённо фыркнула и отбросила прядь с лица. Сегодня она не стала убирать волосы, и они спускались по спине, но она раскаивалась в этом решении каждый раз, когда те лезли в лицо. Волшебницам, небось, проблемы с внешностью не грозят: они по щелчку пальцев становятся блистательны и непревзойдённы.

А они щёлкают пальцами?

Эви никогда не хотела обладать магическим даром. Но порой, глядя на то, как непринуждённо колдуют другие, словно магия – их постоянная спутница, она помимо воли задавалась вопросом: а нет ли у неё самой спящего дара? Как у мамы. Не поглотит ли однажды этот дар и саму Эви?

Она не знала, всегда ли слишком мощный дар обращается против носителя, или это вопрос самоконтроля мага. Что насчёт силы Злодея?

Она покинула главную площадь, прошла аллеей, усаженной высокими деревьями, и вышла прямо на обширный луг с цветущими маргаритками. По нему добралась до кряжистого дерева в самом центре, по которому лазала в детстве. Приникла к шершавой коре, оперлась на неё и вздохнула.

Она знала, что магический дар Злодея – тёмный, темнее, чем у мамы, но не догадывалась, как он работает. Эви понимала, что он смертоносен. Злодею тоже приходилось бороться, чтобы обуздать его? Поэтому он решительно выбрал такую убийственную карьеру?