Под конец своей жизни Павел III проявил некоторое усердие в деле привлечения евреев в лоно церкви. В 1543 г. он учредил в Риме «дом для катехуменов», обширный монастырь, где склонные к крещению евреи, отвергнутые своими соплеменниками, имели бы спокойный приют и могли бы подготовиться к переходу в христианское общество. Как видно из изданной по этому поводу буллы, папа и его миссионеры ожидали очень многого от нового учреждения, ободренные некоторыми случаями крещения молодых людей из круга «примариев» или нотаблей в еврейской общине. Их ожидания не оправдались: в убежище для неофитов шли добровольно немногие, но в эпоху католической реакции, которая началась после смерти Павла III, «дом катехуменов» стал настоящей западней для ловли еврейских душ, а в позднейшее время он займет видное место в мартирологе еврейского Рима.

В эпоху гуманизма евреям жилось лучше в Церковной Области, под защитой либеральных пап, чем в светских областях Италии. Здесь правители часто оказывались больше католиками, чем римские папы, но религиозное усердие в таких случаях служило лишь прикрытием для самых обыкновенных меркантильных интересов. Это замечалось в двух торговых республиках Италии: Генуе и Венеции. Генуэзцы ревностно оберегали свою территорию от евреев, боясь их конкуренции в левантийской торговле. В 1493 году, после изгнания евреев из Испании, Генуя первая отогнала от своих берегов приплывшую туда группу измученных странников (см. том II, § 59). Позже власти то разрешали евреям жить там, то изгоняли их. Поселившийся в Генуе в детстве историк Иосиф Гакоген сам пережил дважды изгнание из города (1516 и 1550 гг.) и один раз — выселение евреев из всей территории республики (1567 г.). Он постоянно прилагает к Генуе эпитет «своевольная» (Genova ha’soveva). Выселения обыкновенно бывали кратковременные. Выселенцы из столицы маленькой республики уходили в окрестные города (Нови, Вольтаджио и др.), пока новая власть не возвращала их на прежние места, позволяя заниматься торговлей и свободными профессиями. Было создано особое правительственное учреждение для заведования еврейскими делами (Ufficio per gli ebrei). Оно делило евреев на разряды и разрешало жительство в главном городе только купцам, ведшим оптовую торговлю, и врачам, имевшим привилегию от папы на медицинскую практику. Врачи-христиане, недовольные конкуренцией, нередко успешно агитировали против своих еврейских коллег. От времени до времени возобновлялось средневековое постановление, обязывавшее евреев носить особую желтую нашивку на платье или шляпе, но и тут горький опыт научил евреев находить пути для смягчения строгостей. Нелегко, конечно, было жить при таких капризах власти.

Сложнее и запутаннее были дела в Венеции, где сенат республики издавна держал евреев в тисках строгого регламента (том II, § 59). Венеция не закрывала своих ворот перед беженцами из Испании, но, когда оттуда двинулись толпы марранов, сенат смутился. Его пугала кара Божия, которая может постигнуть республику, «обитель добрых христиан», за допущение «еретического рода марранов, изгнанного католическими королями Испании». И вот в 1497 г. был издан декрет о выселении марранов из Венеции и других городов республики в течение двух месяцев: это необходимо сделать — говорилось в декрете — «во славу Бога, милостью которого возросло и процвело наше государство». Однако осуществить это распоряжение оказалось очень трудно, ибо опасность заставляла марранов искуснее носить маску христианства, а без специальных методов инквизиции трудно было распознать, какие именно марраны тайно соблюдают иудейский закон. Евреи, явные и тайные, продолжали жить в Венеции, и число их увеличилось от притока новых переселенцев. Сильно выросла в это время и еврейская община города Падуя, центра раввинизма в Италии, куда переселились также многие изгнанники из германских городов. Только в тревожные годы итальянских войн (1508-1515), когда Венецианской республике приходилось обороняться против соединенных армий Испании, Германии и Франции, еврейские общины испытывали чрезвычайные бедствия. Они участвовали в обороне городов и платили контрибуцию неприятелю, когда Падуя и затем сама Венеция были оккупированы германскими войсками. Но после удаления врагов венецианские власти наказывали тех евреев, которых подозревали в поддержке оккупантов [5] . Обычно разгорающиеся во время войн низменные страсти привели к усилению юдофобии. С этой послевоенной общественной реакцией связано возникновение венецианского гетто.

В 1516 году сенат Венецианской республики, ссылаясь на старое, дотоле не соблюдавшееся постановление, повелел, чтобы все евреи города Венеции отныне жили в особом замкнутом квартале. В сенатском декрете этот квартал впервые был назван именем «гетто» (Ghetto, Geto — слово неизвестного происхождения), которое позже употреблялось для обозначения замкнутых еврейских кварталов и в других местах [6] . В этот квартал должны были переселиться все жившие в других частях города евреи. Для обитателей гетто было установлено обязательное ношение шляпы желтого, шафранного цвета. Это соблюдалось так строго, что жившему тогда в Венеции врачу Якову Мантину (см. выше, § 9), пациентами которого были высшие сановники республики, с большим трудом удалось исходатайствовать для себя изъятие из этого закона. В 1528 г. венецианский совет десяти, обсудив просьбу Мантина, поддержанную епископом, разрешил ему временно носить черную шляпу вместо желтой, но под условием, чтобы он жил в гетто. Позже за выдающегося врача ходатайствовали иностранные послы и папский легат, прося освободить его навсегда от ношения оскорбительного знака, но совет десяти соглашался делать такие изъятия только на короткие сроки, в лучшем случае до одного года, и Мантину приходилось ежегодно выпрашивать продление этой льготы. Надо полагать, что подобные льготы, не менее унизительные, чем сам знак, делались и для других лиц, особенно богатых купцов, и делались не дожем и советом десяти, а низшими агентами администрации за определенную мзду. Иначе нельзя себе представить жизнь в городе, где евреи играли крупную роль в торговле и промышленности и задавали тон на венецианской бирже, регулировавшей цены на мировом рынке.

Около 1535 г. была реорганизована еврейская община в Венеции. Община (universita) делилась на три группы: туземцев или левантинцев (итало-греко-турецкие евреи), ашкеназов и сефардов. В общинный совет из семи членов входили по три члена от первых двух групп и один член от третьей, что свидетельствует о меньшей численности сефардов в сравнении с туземцами и ашкеназами [7] . Община имела свой раввинский суд, разбиравший и гражданские, и уголовные дела, но впоследствии правительство оставило за этим судом право разбирать только гражданские дела при согласии на это обеих сторон.

Венецианская община крепла и развивалась, но вдруг опять поднялась тревога из-за марранов, которых было немало в сефардской ее части. Уверенные в своей безопасности, многие марраны скидывали с себя христианскую маску, открыто посещали синагогу и сливались с прочими членами общины. С этим не могла мириться христианская совесть сената меркантильной республики. 8 июля 1550 г. сенат возобновил свой декрет от 1497 г. об изгнании из республики «коварного и безбожного» рода марранов, опасного как зараза для истинно христианских душ. Декрет был оглашен на площади св. Марка в Венеции, в районе биржи на Риальто и во всех провинциальных городах. Выселенцам дан был двухмесячный срок для ликвидации дел; оставшимся после этого срока, а также укрывателям их грозили конфискация имущества и принудительные работы на галерах, причем доносчику, выдавшему такого преступника, полагалась награда в размере одной трети конфискованного имущества.

Декрет сената вызвал сильное волнение в Венеции. Богатые марраны играли здесь важную роль в товарообмене с Левантом II часто являлись участниками истинно христианских торговых фирм, которые с их уходом разорились бы. Это побудило многих христианских купцов укрывать в своих домах обреченных на изгнание марранов, рискуя подвергнуться вышеуказанным суровым карам. Защищая свои интересы, христианское купечество обратилось к сенату с прошением, в котором заявило, что многие члены купеческого сословия связаны деловыми сношениями с крупными торговыми и банкирскими домами, принадлежащими марранам; последние держат в своих руках всю торговлю колониальными товарами, приходящими из заморских и заокеанских стран, и приносят большой доход таможенному ведомству; через марранов Венеция получает испанские шерстяные и шелковые ткани, сахар, перец и прочие товары, необходимые для Италии; кроме ввоза, они занимаются вывозом товаров в разные страны, вследствие чего венецианская биржа является расчетной палатой для коммерсантов всей Европы. Все это до такой степени связывает христианских купцов с еврейскими, что изгнание последних нанесло бы сокрушительный удар всему торговому классу Венеции. Лучше было бы нам — писали просители — покинуть родину вместе с изгнанниками, чем жить под угрозой принудительных работ или конфискации имущества из-за сношений со старыми деловыми товарищами. До сих пор в Венеции не было принято спрашивать о вероисповедании при заключении торговых сделок, да и как можно распознать, имеешь ли дело с иностранным марраном, искренно исповедующим христианство или тайно соблюдающим иудейский закон? Если декрет войдет в силу, то каждый христианский купец будет состоять под надзором шпионов, которые будут выслеживать и доносить кому следует, что такой-то ведет торговые дела с марраном, разыскиваемым инквизицией в качестве вероотступника. Купечество поэтому требовало полной отмены декрета. Венецианский сенат должен был серьезно считаться с этим требованием. Он согласился отсрочить применение декрета на шесть месяцев, дабы в течение этого времени инквизиция вместе с цензорами могла точно установить, кто именно из жителей Венеции принадлежит к секте иудействующих марранов (август 1550). Этот срок прошел, а подозрительных по иудейской ереси марранов, по-видимому, не оказалось или оказалось очень мало. Доносчики, прельщенные третьей долей конфискованного у еретиков имущества, продолжали свой розыск. По доносам имена подозреваемых марранских купцов оглашались в бирже на Риальто, и они вызывались в суд, но здесь большей частью выяснялась лживость доноса, и оправданные судом марраны отпускались на волю. Требования практической жизни превратили в мертвую букву декрет 1550 г., как и предшествующий ему декрет 1497 года.

В Падуе, где находилась самая большая еврейская община Венецианской республики, замкнутое гетто в то время еще не было официально введено. Евреи издавна жили здесь в особом квартале, но богатейшим из них не мешали селиться на лучших улицах города, среди христиан. Городской совет (consiglio) не раз возбуждал вопрос о выселении этих привилегированных в черту еврейского квартала и ходатайствовал об этом перед сенатом в Венеции. Юдофобы выражали опасение, что при совместной жизни могут быть случаи «любовного греха» между евреями и христианами; они усматривали профанацию святыни в том, что церковные процессии вынуждены проходить мимо еврейских домов (1543 и 1547). Все эти домогательства, однако, не имели успеха, и только позже, в эпоху католической реакции, была достигнута цель полной изоляции евреев.