В 1555 г. на престол св. Петра вступил человек, к которому вполне подходят слова поэта: «C’etait Satan, regnant au пот de Jesus Christ» [11] . Коллегия кардиналов избрала папой своего члена Петра Караффу, получившего имя Павел IV. Основатель монашеского ордена театинцев и вождь крайних реакционеров, этот слепой фанатик с особенным наслаждением жег еврейские книги, когда состоял в должности главного инквизитора при Юлии III. Сделавшись папой, он довел католическую реакцию до террора, ужасавшего даже правоверных католиков. Подобно Иннокентию III, установившему еврейский быт позднего Средневековья на основах полной изоляции и унижения «отверженного племени», Павел IV установил на тех же основах быт гетто новых веков. Как только он вступил во власть, он обнародовал буллу (12 июля 1555), известную под названием «Cum nimis absurdum», по начальным словам вступления, которое в характерном стиле таких актов гласит: «Так как совершенно абсурдно и недопустимо, чтобы евреи, осужденные Богом за свою вину на вечное рабство, пользовались нашей христианской любовью и терпимостью, между тем как эти неблагодарные отвечают оскорблениями на милость и вместо смиренного подчинения претендуют на власть, причем их наглость доходит в Риме и других местах до того, что они дерзают появляться среди христиан и даже возле церквей без всякого отличия в одежде, нанимают себе жилища на лучших улицах и площадях, приобретают недвижимость, нанимают кормилиц, служанок и прочих слуг из христиан и еще многое чинят для посрамления имени христианского, — мы находим себя вынужденными постановить следующие правила...». И далее идут 15 постановлений, возобновляющих самые позорные каноны Средневековья с дополнениями папы-инквизитора. Прежде всего булла Павла IV обязывает евреев Рима и других городов Церковной Области жить на особых улицах, которые должны быть отделены от христианских кварталов оградой с воротами для входа и выхода, но и здесь они не имеют права покупать дома и землю, а лишь арендовать и свою прежнюю недвижимость обязаны продать христианам. В каждом городе им разрешается иметь только одну синагогу, а лишние должны быть разрушены. Все мужчины должны носить на голове желтую шапку, а женщины — желтый чепец или платок. Строго запрещается евреям держать христианскую прислугу в своих семьях, пировать, играть, купаться вместе с христианами, работать открыто в церковные праздники. Запрещено евреям торговать всякими предметами питания и новой одеждой, а дозволена лишь торговля старым платьем. Содержатели ссудных касс обязаны вести свои счетные книги на итальянском языке для удобства контроля. Евреи-врачи не имеют права лечить христиан. Еврей не должен допустить, чтобы христианин называл его «господином». Все эти жестокие правила, которые в Средние века меньше всего соблюдались в Риме и нарушались самими папами, стали теперь незыблемыми законами, нарушение которых влекло за собою тяжкие кары.

Через две недели после издания буллы евреи уже появились на улицах Рима в желтых головных уборах. Когда один богатый еврей сказал, что этот закон придуман только с целью вымогать у евреев деньги, его публично высекли плетью. Папа был в самом деле неподкупен: он отклонил просьбу римской общины об отмене Каинова знака за единовременный налог в 40 000 скуди. На папу нельзя было действовать и доводами от разума. Один ученый еврей (Давид Асколи) напечатал книгу под заглавием «Apologia hebraeorum», в которой доказывал нецелесообразность еврейской отличительной одежды и вообще критиковал папскую буллу; за эту смелость его посадили в тюрьму, а книгу сожгли. С большой строгостью проводился «основной закон» о запирании евреев в особом квартале. В Риме евреи раньше жили в различных частях города, хотя большинство их сосредоточилось по старой привычке на низком берегу Тибра. Многие жили рядом с христианами, порой даже близ церквей и дворцов. Теперь их заперли в том заречном квартале, где раньше ютилась преимущественно беднота, в нездоровой, сырой местности, которая ежегодно во время половодья затоплялась разливом Тибра. День запирания римских евреев в этом гетто (26 июля 1555) совпал по странной случайности с национальным постом 9 Ава, и это действительно был день плача и стенаний. На тесном пространстве одной улицы с несколькими переулками была сдавлена община, состоявшая приблизительно из двух тысяч человек. Через два месяца гетто было уже окружено стеной, с воротами в двух концах, и сами евреи должны были уплатить деньги за постройку этой тюремной ограды. В течение шести месяцев евреям приходилось спешно распродавать христианам свои дома и земли в запретных частях города, и покупатели, пользуясь тяжелым положением продавцов, платили им едва пятую часть стоимости имущества. Многие продавали знакомым христианам свои дома фиктивно, но таких лиц по доносу подвергали аресту и конфисковывали их имущество. Многие синагоги были закрыты; в Риме оставлены были только две, а в других городах — по одной. И, тем не менее, Павел IV распорядился, чтобы установленный при его предшественнике сбор с каждой синагоги на содержание «дома катехуменов» взимался также с закрытых или разрушенных синагог. Это было уже простое издевательство, глумление палача над жертвой.

Скоро Павел IV перешел от угнетения к истреблению. Его инквизиторское рвение направилось против живших в Италии марранов. Город Анкона в Церковной Области был, с начала XVI века, главным приютом марранов, убегавших из Португалии, чтобы иметь возможность исповедовать иудейскую религию. Прежние папы смотрели сквозь пальцы на это отпадение невольников церкви, но Павел IV решил, что римский первосвященник не должен быть снисходительнее к «еретикам», чем испанские и португальские инквизиторы, действовавшие с его благословения. Он отдал инквизиции тайный приказ арестовать всех анконских марранов, в числе нескольких сот человек. Многие, предупрежденные о готовящемся аресте, успели бежать из Анконы в Пезаро, Феррару и другие места (между бежавшими в Пезаро был известный ученый, врач Аматус Лузитанус). Остальные, около ста человек, были схвачены и брошены в тюрьмы инквизиции. Религиозное рвение папы наткнулось сначала на препятствие. В числе арестованных находились некоторые турецкие подданные, то есть те же португальские марраны, которые поселились в Турции и приезжали по торговым делам в Анкону. Когда в Константинополе узнали об их аресте, Иосиф Наси и его теща Грасия Мендес, сами бывшие марраны, попросили султана Сулеймана о заступничестве. Султан послал к папе протест против незаконного ареста турецких купцов и потребовал немедленного их освобождения, угрожая в противном случае репрессалиями против проживающих в Турции католиков. Папа вынужден был уступить требованию монарха, пред которым трепетала Европа, и освободил заключенных турецких марранов. С тем большей яростью он бросился он на тех заключенных, за которых некому было заступиться. Уличенные на допросе в отпадении от церкви, они были приговорены инквизиционным судом к сожжению. Им было предложено принести раскаяние и вернуться в лоно церкви, чтобы спастись от костра. Около 60 человек (по другой летописи — 38) согласились снова надеть маску христианства; их сослали на остров Мальту, чтобы держать там под строгим надзором, но по дороге им удалось бежать в Турцию. Остальные 24 маррана решили умереть за веру, ибо — как говорит современник — «они предпочли погубить свое тело огнем, чем душу водой (крещением)». Казнь совершилась в Анконе в мае 1556 года.

Весть об анконских мучениках возбудила повсюду скорбь и негодование. Бежавшие в Пезаро марраны решили отомстить папскому городу. Небольшой порт в герцогстве Урбино, город Пезаро давно стремился отвлечь к себе часть торговли с Левантом от порта Анконы, куда преимущественно заходили коммерческие суда еврейских купцов из Турции, ведших торговлю с Италией. Когда герцог Урбино допустил в Пезаро бежавших от инквизиции анконских марранов, он сделал это в надежде, что беженцы подействуют в этом направлении на своих турецких контрагентов. На первых порах этот расчет оправдался. Пезарские марраны обратились к еврейским общинам Турции с посланием, где описали смерть мучеников в Анконе и, во имя национальной солидарности, просили разорить гнездо инквизиции и впредь не посылать туда кораблей с товарами. Салоникские сефарды горячо откликнулись на этот призыв и немедленно примкнули к бойкоту. Раввины объявили в синагогах «херем» против всякого, кто будет посылать свои товары в Италию через порт Анконы. Прекращение торговых сношений между Салониками, центром левантийской промышленности, и Анконой очень скоро дало себя почувствовать. Сенат и городской совет Анконы заявили папе, что вследствие еврейского бойкота городу грозит полное разорение.

Павел IV убедился, что и евреи могут иногда чувствительно мстить за обиды. Такое убеждение, может быть, умерило бы его деспотизм, если бы евреи были единодушны и настойчиво осуществляли свой план. К несчастью, в их среде произошел раскол. Еврейская община в Анконе видела в агитации пезарских марранов великую опасность для себя и других общин Церковной Области, боясь, что раздраженный папа совсем изгонит евреев из своих владений. Анконцы обратились к турецким общинам с просьбой о прекращении бойкота. Хотя еврейские политики в Константинополе из круга Иосифа Наси и Грасии Мендес поддерживали смелых пезарцев, кампания была уже проиграна. Многие купцы из Салоник и других портов стали вновь посылать свои товары в Анкону, между тем как в Пезаро заходили лишь немногие суда. Обманувшийся в своих расчетах герцог решил, что незачем ссориться с папой из-за евреев, не приносящих выгод. После двухлетнего пребывания марранам пришлось выселиться из Пезаро и всей территории герцогства Урбино (1558), что доставило большое удовольствие папе и членам святой инквизиции.

Последний год своей жизни Павел IV ознаменовал устройством новых костров для Талмуда. Начавшееся при Юлии III истребление экземпляров «опасной книги» привело в Церковной Области к закрытию высших талмудических школ. Тогда образовался еврейский академический центр в городе Кремоне, в герцогстве Миланском, подвластном Испании. Туда свозились талмудические книги и прибывали ученые, читавшие лекции в новой иешиве; там же открылась и еврейская типография. Проведав об этом, генерал-инквизитор кардинал Гизлиери (Ghislieri, позже папа Пий V) добился у испанского наместника в Милане приказа об уничтожении «антихристианских» книг Талмуда и его комментариев. Около десяти тысяч томов были отобраны в Кремоне и сожжены на костре посреди города (1559). Сжигая Талмуд, папская цензура не трогала книг по каббале, а напротив — дозволила печатать «Зогар», который в те же годы появился в двух изданиях, в Мантуе и Кремоне (1558-1559). Католические богословы верили словам выкрестов из евреев, что в «Зогаре» имеются намеки на догмат Троицы и вообще преобладают родственные христианству тенденции.

Последовавшая в августе 1559 г. смерть Павла IV обрадовала не только евреев, но и многих христиан, страдавших от деспотизма папы и его инквизиции. Как только распространились слухи о тяжелой болезни папы, толпа римлян бросилась к тюрьмам инквизиции, где томились еретики из христиан, взломала двери и освободила узников. Затем она разбила статую папы из белого мрамора, воздвигнутую «сенатом II римским народом» на одной из площадей Рима. Рассказывают, что один еврей напялил на голову статуи свою желтую шапку, при громком смехе народа, — за что впоследствии был повешен вместе с другими зачинщиками демонстрации.

Преемник Павла IV, Пий IV (1559-1565), смягчил юдофобекую политику своего предшественника. В декретах Пия IV говорилось, что «вследствие неправильного применения приказов покойного папы» евреи терпели большие стеснения и стали предметом насмешек и издевательств, которые необходимо устранить. Поэтому новый папа постановил, что евреи не обязаны носить желтый головной убор в дороге, во время поездок, а должны надевать его только в местах, где они живут больше одного дня; если им слишком тесно в отведенном им гетто (ghectus) в Риме, то дозволяется его расширить; за пределами гетто, в непосредственной к нему близости, они могут содержать лавки и ремесленные заведения и работать там от восхода до заката солнца. Были отменены и многие ограничения по части торговли: разрешалось торговать хлебом, вином, маслом, фруктами и другими предметами питания, а также иметь всякие деловые сношения с христианами, но запрещение держать христианских слуг было оставлено в силе. Наконец была дана полная амнистия тем, которые нарушили предписания Павла IV в его роковой булле. Евреи в Риме поспешили воспользоваться полученными облегчениями. Торговцы открыли ряд лавок за стенами гетто и добрались до парадных улиц, прилегающих к Корсо. Скоро были смягчены и строгости по отношению к запрещенным книгам. Еврейская депутация от общин Италии обратилась к Тридентскому собору, который тогда обсуждал вопрос об утверждении общего «Индекса» запрещенных книг, с просьбой не включать туда книг Талмуда, а предоставить папской цензуре решение вопроса относительно каждой еврейской книги в отдельности. Просьба была уважена, и Пий IV разрешил вновь печатать книги Талмуда под условием, чтобы в них были исключены антихристианские выражения и устранено самое заглавие «Талмуд», пугавшее добрых христиан (1564). Отныне Талмуд стал перепечатываться под именем «Гемара» или «Шиша Седарим» («Шесть отделов», сокращенно «Шас»). Цензоры, преимущественно из крещеных евреев, следили за тем, чтобы из текста исключались все «подозрительные» места, где усматривались намеки на христианство и христианские народы.