Но недолго пользовались евреи льготами, предоставленными им Пием IV. В 1566 г. римским первосвященником стал Пий V (умер в 1572 г.), прежний кардинал и генерал-инквизитор Гизлиери, ярый враг гугенотов и евреев. Особым декретом, оглашенным в Риме и всех других городах Италии, было объявлено, что все распоряжения Пия IV недействительны, а сохраняет полную силу булла «Cum nimis absurdum» Павла IV. Евреев обязали продать все вновь купленные ими вне гетто дома и участки земли, под угрозой отчуждения этой недвижимости в пользу «дома катехуменов». Всякие сношения с христианами были до крайности затруднены: новообращенным из евреев нельзя было без особого разрешения даже входить в гетто. Всякое нарушение законов буллы влекло за собой аресты, штрафы, конфискации и ссылку на галерные работы. Своей тиранией папа-инквизитор довел евреев до того, что многие стали покидать Церковную Область и селиться в других государствах Италии. Иные переселились в европейскую Турцию и еще дальше, в Палестину. В это время распространилась весть о том, что Иосиф Наси отстраивает Тивериаду в Галилее и вызывает туда еврейских ремесленников и рабочих (см. выше, § 4). Целая еврейская община в городе Коре, в Кампании, решила переселиться в Тивериаду, прельщенная слухами, что Иосиф Наси снаряжает для перевозки эмигрантов корабли в Венеции и Анконе. Община послала делегатов в оба эти города, чтобы узнать о подробностях переселения, и вручила им письмо, характеризующее тогдашнее настроение. В письме говорилось, что булла Павла IV, подтвержденная Пием V, довела еврейских жителей до полного разорения, ибо отняла у них все источники пропитания, запрещая деловые сношения с христианами. Многие в Кампании впадают в отчаяние и принимают крещение, часто целыми семьями. «Мы, — говорится далее в письме, — решили спасти свои души от сетей измены. Мы готовы выйти в поле и расположиться хоть на ночлег в селениях нашей Святой Земли, лишь бы не оставаться среди отступников». План колонизации Тивериады, как известно, не осуществился, и несбывшаяся надежда еще более усугубила отчаяние в массах.

Приращение церковной паствы вследствие гонений на евреев побудило Пия V повторить испанский опыт: путем усиления террора загнать сразу нестойких в лоно церкви. Он задумал издать декрет об изгнании евреев из всей Церковной Области. Доводы некоторых высших духовных сановников о необходимости оставить в римском гетто некоторое количество евреев, как символ отвержения, и представление христианского общества Анконы о том, что с уходом евреев упадет левантийская торговля, которой город живет, заставили папу сделать исключение для этих двух городов: для Рима — в угоду Богу, для Анконы — в угоду Мамону. 26 февраля 1569 года была издана булла («Hebraeorum gens sola»), в которой евреи обвинялись в богохульстве, безнравственности, чародействе и прочих пороках, и повелевалось выселить их из всех местностей Церковной Области, кроме Рима и Анконы. В мае началось выселение. Евреи оставили Болонью и другие подвластные папе города Романьи и Кампаньи. Большинство изгнанников поселилось в Ферраре, Мантуе, Пезаро, в областях Тосканы и Милана; но в некоторых местах правители, по требованию папы, отказывали несчастным в приюте, и им приходилось ехать дальше, в Турцию. Через три года умер этот второй Гаман на престоле святого Петра. Современный еврейский хронист, Иосиф Гакоген, переделал его имя Pius в Impius (нечестивый).

Преемник его Григорий XIII (1572-1585) угнетал евреев без террора, и это время было отмечено летописцем как «мирное и спокойное». Не отменяя декрета о выселении евреев из провинциальных папских городов, Григорий, однако, относился снисходительно к возвращению многих изгнанников в родные места. Он не стеснял евреев в их торговых делах и защищал обитателей римского гетто от эксцессов толпы. В дни Пасхи 1573 г. войска, собравшиеся в Риме по случаю войны с турецким султаном Селимом II, стали буйствовать и ломать ворота гетто; евреи оказали им вооруженное сопротивление и отогнали их от ворот, а папа велел удалить банды буянов из города и запретил всякое скопление вокруг гетто. Но во всем, что относилось к интересам церкви, Григорий XIII проявлял такое же усердие, как его предшественники. Цензурная «чистка» (purgatio) еврейских книг производилась особенно энергично: все книги должны были доставляться в цензуру, и там в них тщательно зачеркивались антихристианские места. Эту обязанность исполняли католические священники под наблюдением кардинала из членов инквизиционного трибунала. Наибольшее рвение выказывал папа в деле пропаганды христианства среди евреев. По субботам после обеда при одной из римских церквей миссионерами читались проповеди, которые обязательно должны были слушать евреи в определенном числе. Одним из первых миссионеров был ренегат Иосиф Царфати, получивший при крещении имя Андрей де Монти. На одной из его проповедей в церкви Троицы в Риме присутствовал знаменитый французский писатель Монтень во время своего путешествия по Италии (1581). В своем описании Монтень рассказал, что слушал «раввина-отступника, который проповедовал евреям каждую субботу после обеда». В церкви, говорит он, было около шестидесяти евреев, и этот ученый из их среды опровергал их верования доказательствами из Библии и даже раввинских книг, обнаруживая при этом удивительное знание языков. Но де Монти часто возмущал слушателей своими резкими выпадами против иудаизма и по их жалобе был заменен другим проповедником. Многие из этих миссионерских речей сохранились в записях частью на еврейском, частью на обиходном среди евреев итальянском языке. Буллой от 1 сентября 1584 года («Sancta mater ecclesia») папа Григорий XIII установил порядок пропаганды. Раз в неделю евреям читается проповедь о догматах церкви, по возможности на еврейском языке; слушать проповедь обязана третья часть всех членов общины, начиная с 12-летнего возраста, но в общем не менее 150 (100 мужчин и 50 женщин); за этим должно следить повсеместно католическое духовенство. С тех пор принудительное слушание христианской проповеди стало одной из самых тяжких повинностей в еврейских общинах.

Декрет, запрещающий евреям жить в Папской Области кроме Рима и Анконы, был официально отменен папой Сикстом V (1585-1590). Буллой 1586 года («Christiana pietas») новый папа восстановил права евреев проживать во всех подвластных ему городах (но не в селах и деревнях), торговать всякими товарами и заниматься ремеслами, ссужать деньги на умеренные проценты «по усмотрению апостолической камеры» (позже установлено было взимать 18% годовых), печатать Талмуд без его заглавия с опущением отмеченных цензурой мест, а также другие еврейские книги, «очищенные» цензурой; евреям-врачам дозволялось, с особого разрешения папы, лечить христианских пациентов; запрещалось насильственно крестить еврея, но вместе с тем группа евреев в каждой общине обязывалась являться для слушания миссионерских проповедей в церквах. Все эти льготы обошлись евреям не дешево. Постоянные и временные подати, особый поголовный сбор с каждого возвращающегося изгнанника, значительные денежные подношения от еврейских общин за всякое смягчение прежних репрессий — все это располагало папу к снисходительности. Сикст V не побоялся нарушить запрет лечиться у еврея и даже сам имел при своей особе двух домашних врачей из евреев. В финансовых делах он пользовался услугами маррана Лопеса, бежавшего из Португалии от инквизиции. Под его влиянием папа поощрял развитие промышленности среди евреев. Между прочим, он предоставил ряд льгот фабриканту шелковых изделий Мейру Маджино, переселившемуся из Венеции в Рим, и разрешил ему жить вне гетто. Еврейское население в Риме и других городах Церковной Области снова увеличилось в те годы; для размещения переселенцев потребовалось расширение территории римского гетто, и Сикст V пошел на эту уступку. Неудивительно поэтому, что весть о смерти папы погрузила евреев в глубокую печаль; на рыночной площади еврейские торговцы в тот день поспешно закрыли свои лавки и ушли домой, расстроенные и встревоженные.

Для тревоги имелись достаточные основания. При одном из ближайших преемников Сикста V, Клименте VIII (1592-1605), обнаружились резкие колебания в еврейском вопросе. В феврале 1593 г. папа подтвердил жестокие буллы Павла IV и Пия V, не исключая и запрещения жить в папских владениях (кроме Рима, Анконы и французского Авиньона), но в июле того же года отменил свой приказ, так как убедился, что это приведет к сокращению торговых сношений между Церковной Областью и Левантом. То же произошло в деле истребления еврейских книг. Сначала папа потребовал, чтобы евреи в короткий срок (в Риме десять дней, а в других местах — два месяца) выдали инквизиции все свои «вредные, безбожные и отвратительные книги, давно осужденные и ныне внесенные в Индекс», а затем срок был продлен, и дело кончилось обычной цензурной чисткой. Эти колебания давали широкий простор произволу местной администрации. Генерал-викарий из коллегии кардиналов, считавшийся опекуном еврейской общины в Риме, издавал обширные регламенты, предусматривавшие каждый шаг еврея в гетто и вне его. Запрещалось всякое общение между обитателями гетто и «дома катехуменов»; еврей, близко подходивший к этому дому выкрестов, получал три удара плетью; готовящимся к крещению и уже окрещенным нельзя было входить в гетто даже для свидания с родителями. Евреям запрещалось пускать христиан в свои синагоги, а также посещать дома христиан, кроме жилищ адвокатов, нотариусов и прочих деловых людей. За ношением желтого головного убора зорко следили, и женщинам запрещалось закрывать его платком или шалью другого цвета. Целый кодекс регулировал вход и выход в римском гетто. На ночь ворота гетто запирались, и сторожа до утра не впускали туда никого из задержавшихся в городе жителей, кроме лиц, снабженных пропуском от властей. Часы запора и открытия ворот, впуска и выпуска людей были строго установлены для летнего и зимнего времени, и всякое нарушение правил каралось денежным штрафом или палочными ударами. Выход из гетто был широко раскрыт только в одном направлении: в «дом катехуменов», для подготовки к крещению. Инквизиция усердно охотилась за еврейскими душами и нередко насильно тащила людей в роковой дом. Однажды перед домом раввина в римском гетто, Иошуи Аскарелли, остановилась карета инквизиционного трибунала. Раввина, его жену и четырех малолетних детей увезли в «дом катехуменов» и продержали там 43 дня. Затем родителей отпустили, а детей, двух девочек и двух мальчиков в возрасте от четырех до восьми лет, окрестили на том основании, что эти малолетки будто бы «выразили желание принять христианскую веру» (1604).

Так шли дела в течение всей первой половины XVII века. Чередовались папы строгие и снисходительные, но над всеми гетто Церковной Области царствовала «достопочтенная апостолическая палата» (reverenda camera apostolica), коллегия кардиналов и инквизиторов, подчинявшая самого папу своей политике. Она беспрерывно занималась регламентацией жизни евреев, вмешивалась в их деловые сношения с христианами, следила за аккуратным Поступлением общинных податей, которые все возрастали. Рост налогов при крайнем стеснении в промыслах подрывал благосостояние евреев. Впадали в долги и отдельные лица, и целые общины, Деньги взаймы давали им на проценты богатые христиане и городские ссудные кассы (monte di pieta). Роли менялись: евреи становились должниками, а христиане — кредиторами, которые в случае неаккуратного платежа круто расправлялись с должниками: сажали в тюрьмы, взимали пеню. Особенно велика была задолженность общин. В 1647 г. на римской общине лежал долг в 167 000 скуди по займам, сделанным у христиан, преимущественно для уплаты чрезвычайных налогов в папскую казну. Но хуже материального гнета были гнет духовный под зорким оком инквизиции. От этого гнета многие уходили в те светские государства Италии, где режим гетто был легче и папские буллы не так строго соблюдались. Однако общий дух католической реакции давал себя чувствовать евреям и в этих странах. Общественная атмосфера везде была отравлена заповедями ненависти, провозглашенными в Риме во имя «религии любви».

После Рима наиболее была заражена реакционным духом меркантильная Венецианская республика, которая всегда служила одновременно Меркурию и Христу в лице его римского наместника. Сенат республики, как известно, ввел в Венеции режим гетто еще раньше, чем это сделал папа в Риме. Задуманный сенатом в 1550 г. план изгнания марранов из Венеции не удался, потому что это оказалось убыточным для христианского купечества (см. выше, § 10). Но когда через три года последовала булла папы Юлия III о сожжении книг Талмуда, которые печатались в типографиях Венеции, венецианцы первые стали готовить костры для этой цели, ибо тут они могли выказать свое церковное рвение без ущерба для торговли [12] . В октябре 1553 года инквизиционная «коллегия для борьбы с богохульством» представила венецианскому дожу и Совету Десяти доклад о необходимости уничтожения книг Талмуда и относящейся к нему литературы, в которых содержатся богохульные выражения против Христа. Совет постановил обязать всех евреев и христиан, старост синагог и содержателей книжных складов, у которых находятся эти «зловредные и опасные» книги, доставить их на площадь св. Марка в Венеции для сожжения на костре. 19 октября на площади состоялось это аутодафе, превратившее в дым и пепел тысячи томов, дорогих одним по религиозному чувству, а другим как литературные произведения, хранилища легенды веков. Кроме талмудических трактатов, погибли в огне галахические компендии Альфаси и Роша, агадическая антология «Эн-Яков» и другие раввинские книги; пощажен был только кодекс Маймонида. Венецианский дож Марк-Антонио Тревизано послал в Падую и в другие города республики циркуляр, уполномочивающий «экзекуторов против богохульства» конфисковать в течение восьми дней всю талмудическую литературу и доставить ее в Венецию для уничтожения. Строгие кары грозили тем, которые не подчинятся этому приказу и будут прятать запретные книги; за указание места спрятанных книг определялась награда для доносчика с гарантией сохранения его имени в тайне. При обилии доносчиков в торговой республике можно было поручиться, что очень мало книг спасется от костра. И действительно, в Венецию были доставлены огромные кипы книг для истребления. Забирали и сжигали в типографиях только что отпечатанные целые издания еврейских книг, еще не выпущенные в свет [13] .

Изгнание евреев из большей части Церковной Области в 1569 г. вызвало попытку подражания в Венеции. Возможно, что венецианцев пугал наплыв эмигрантов из соседних папских городов, и им было удобно, прикрываясь авторитетом святого отца, избавиться и от нежеланных гостей, и от туземных евреев. Но с другой стороны, было рискованно выселить евреев в то время, когда Венеция поддерживала оживленные торговые сношения с Турцией, где влиятельное еврейское купечество, как показал пример с вышеупомянутым бойкотом Анконы, умело мстить за гонения на своих итальянских соплеменников. Эти опасения отпали вскоре, когда вспыхнула война из-за острова Кипра между Венецией и Турцией (1570). На помощь Венеции пришли папа и Филипп II испанский, образовавшие «священную лигу» против турок. Так как во главе партии войны в Константинополе стоял еврейский дипломат Иосиф Наси (§ 4), то венецианское правительство прежде всего выместило свою злобу на евреях. Сначала оно арестовало находившихся в Венеции еврейских и мусульманских купцов из Турции и конфисковало их товары, а затем сенат, по предложению дожа Мочениго, принял решение изгнать из пределов республики также всех туземных евреев. Это было после победы христианской лиги при Лепанто, и сенат мотивировал свой декрет желанием возблагодарить этим Бога за успех в войне, в которой христиане «победили врагов святой веры, каковыми являются и евреи». В течение двух лет евреи должны были покинуть Венецию. Многие, не дождавшись окончания срока, уже готовились в путь. Но скоро обстоятельства изменились. Принесенная христианскому Богу жертва не умилостивила бога войны: военное счастье повернуло в сторону турок, которые заняли весь остров Кипр и грозили дальнейшими нападениями, священная лига распалась, и Венеция очутилась в безвыходном положении. Пришлось завести с Турцией переговоры о мире. Одним из главных посредников в переговорах был упомянутый дипломатический агент Порты, бывший венецианский подданный Соломон Ашкенази, действовавший от имени великого Соколли. Дружественное отношение Соколли к Венеции дало возможность Ашкенази сблизиться с венецианскими агентами в Константинополе и расположить их в пользу евреев. Когда один из этих агентов, Соранцо, возвращался в Венецию, он встретил на берегу готовую к отплытию группу еврейских выселенцев с плачущими детьми. Соранцо в заседании Совета Десяти горячо заступился за изгоняемых. «Что вы делаете! — воскликнул он. — Ведь вам же будет хуже. Кто содействовал усилению Турции, кто дал ей техников для изготовления всех родов оружия, для борьбы со всеми государствами, если не евреи, изгнанные из Испании? Вы решили изгнать евреев из Венеции для того, чтобы они ушли и увеличили собой ряды наших врагов! Разве вы не знаете, какую силу и влияние они теперь имеют среди высших сановников Порты...» Эти доводы подействовали. Совет Десяти решил приостановить выселение евреев (1573). Скоро в Венецию прибыл Соломон Ашкенази с официальными полномочиями для заключения мирного договора и был с великими почестями принят правительством республики.