Большие бедствия выпали на долю мантуанских евреев во время Тридцатилетней войны, когда австрийские войска императора Фердинанда II осадили город. Во время семимесячной осады мужеское население гетто работало днем и ночью над укреплением городских стен и возведением насыпей, нарушая даже субботний покой; многие участвовали в защите города с оружием в руках. Но скоро германские банды ворвались в город, разграбили гетто и безжалостно изгнали его обитателей, позволив каждому взять с собой только необходимую одежду и три дуката денег (1630). В городе оставлено было только несколько евреев, у которых вожди немецких банд выведывали посредством пыток, где запрятали изгнанники свои богатства. Еврейская депутация отправилась в Регенсбург к Фердинанду и умоляла о пощаде. Император предписал губернатору Мантуи впустить несчастных обратно в гетто и возвратить им отобранное имущество. Измученная нуждой и скитанием, вернулась половина изгнанников на свои старые пепелища, после того как другая половина рассеялась или погибла от лишений и болезней.

Католическая реакция пробралась и в бывший центр итальянского просвещения, в Тоскану. Во Флоренции герцог Козимо I Медичи сначала неохотно подчинялся папским буллам. Он сжигал Талмуд, но не решался ввести инквизицию в своих владениях и унижать своих еврейских подданных ношением желтой шапки. Но при папе Пии V, наградившем Козимо титулом «великого герцога», он уступил требованиям Рима: ввел «еврейский знак» на одежде и переместил всех флорентийских евреев в гетто (1571). Над воротами этого гетто красовалась следующая надпись на латинском языке: «Движимый благочестием, герцог решил в здешнем месте отделить евреев от христианского общества, а не изгнать их, дабы под легчайшим игом Христа они могли склонить свои жесточайшие выи, укрощенные добрым примером». Преемники «великого герцога» пытались ограничивать евреев в правах торговли и промышленности во Флоренции, Пизе и других городах Тосканы, но требования экономической жизни заставили их бросить эту разорительную для страны политику. Напротив, важная для Тосканы торговля с Турцией заставляла герцогов приглашать оттуда еврейских негоциантов для ввоза левантийских товаров и вывоза местных фабричных изделий. На этой почве быстро выросло благосостояние города Ливорно, который именно благодаря евреям стал самым оживленным портом Тосканы по торговым сношениям с Турцией и совершенно заслонил собой старую гавань Пизы. Еврейская община в Ливорно образовалась только в конце XVI века и состояла преимущественно из сефардов, прибывших из Турции, а частью из марранов, бежавших из Испании и Португалии. В XVII в. торговля здесь сосредоточивалась преимущественно в руках евреев, и один христианский путешественник жаловался, что из-за остановки торговых дел по субботам христиане должны отдыхать в этот еврейский день покоя. Так боролись между собой законы церкви, измышления слепых фанатиков и железные законы хозяйственной жизни.

Напор враждебных сил извне не мог остановить ту усиленную умственную работу, которая началась в итальянском еврействе в эпоху Ренессанса и гуманизма. В духовной жизни здесь перекрещивались разнородные течения: односторонний раввинизм ашкеназов и светская образованность сефардов, мистические и философские идеи, охранительные тенденции и порывы свободного исследования. Все это, в связи с расцветшим тогда в Италии книгопечатанием, породило такое разнообразие умственного творчества, какое не замечалось ни в одном из тогдашних центров еврейства.

Народ книги с восторгом встретил изобретение книгопечатания. Италия была первой страной, где печатались еврейские книги. Уже в последние десятилетия XV века там возникают еврейские типографии в нескольких городах: в Реджио был напечатан в 1475 г. комментарий Раши к Торе, в Пиеве близ Падуи в том же году появился раввинский свод законов «Турим». С того времени еврейские типографии устраиваются в Мантуе, Ферраре, Сончино (Ломбардия), Неаполе и Брешии. Главными типографами в ту раннюю эпоху были члены семьи Сончино, которые сначала печатали книги в разных городах Италии, а позже перенесли свою деятельность в Константинополь и Салоники. До 1500 г. в итальянских типографиях было напечатано около ста книг, которые в библиографии принято называть первопечатными, «инкунабула». В первой половине XVI века еврейское книгопечатание сильно развилось в двух своих главных центрах: Италии и Турции. В Италии наибольшее число книг выпускала типография христианина Даниила Бомберга в Венеции. Библия с комментариями, трактаты Вавилонского и Палестинского Талмуда, молитвенники, многие раввинские и философские произведения старых и новых авторов выходили в тысячах экземпляров из венецианских типографий и распространялись по всей диаспоре. Наборщиками и корректорами в типографиях были здесь евреи, считавшие свое ремесло «священным». Как в заглавии книги помещалось имя автора, так в конце ее обыкновенно печатались имена наборщика или корректора, «занятых священной работой» (??????? ?????? ?????). Благодаря своим коммерческим связям Венеция снабжала еврейскими книгами всю Европу. Дело было очень выгодное, и с монополистом Бомбергом стали конкурировать другие типографии, тоже христианские. Конкуренция двух фирм, Джустиниани и Брагадини, привела к судебному спору, который разбирался в высшей инстанции в Риме в тот момент, когда папская инквизиция решила сжечь книги Талмуда (1553). Еврейские типографии в Венеции переживали тяжелый кризис, так как не только древние книги Талмуда, но и новые книги, имевшие отдаленное отношение к Талмуду, конфисковывались в типографиях во время печатания. В разгар преследования (1553-1560 гг.) венецианские типографии закрылись, и еврейские книги печатались в Ферраре, Мантуе, Кремоне и других городах. Но скоро кризис прошел: установилась цензура папская и самоцензуирование раввинов, спасавшие книги от запрета путем исключения отдельных мест. Италия и отчасти Турция (Салоники) сохранили первенство в деле еврейского книгопечатания до середины XVII века; позже с ними успешно конкурируют Польша, Германия и Голландия (Амстердам).

Если развитие книгопечатания влияло на распространение еврейской литературы, то научный гуманизм первой половины XVI в. влиял на самое содержание ее, на характер творчества. Как в лучшие дни арабско-еврейского ренессанса, видное место в литературе занимали языкознание или «грамматика» и естественные науки в связи с медициной. На почве языкознания и исследования Библии часто сходились еврейские и христианские ученые. Любовь к античной греко-римской культуре вызвала в образованных христианах стремление к изучению другой античной культуры: еврейской, а так как ключ к такому изучению давал еврейский язык, то он наряду с латинским и греческим вошел в программу гуманистического образования. Любознательные христиане изучали этот язык с его литературой под руководством ученых евреев. Римский врач Обадия Сфорно (ум. в 1550) преподавал еврейскую письменность знаменитому немецкому гуманисту Рейхлину, во время его пребывания в Риме. Сфорно участвовал в реорганизации еврейской общины Рима по упомянутому уставу 1524 года, где его имя обозначено eccelente doctore Servedio Sforno (Servedio — буквальный перевод имени Обадия: «слуга Божий»). Позже он оставил Рим и поселился в Болонье, где стоял во главе талмудической академии. Знаток языков и естествовед, Сфорно был, однако, консервативен по своему образу мыслей. В своем сочинении «Светоч народов» («Or amim». Bologna 1537) он выдвигает ряд аргументов из Библии против религиозной философии, основанной на аристотелизме, и старается научить диспутантов, «как возражать вольнодумцу». Эту книгу он перевел на латинский язык с витиеватым посвящением французскому королю Генриху II (1548), — по-видимому, в надежде, что перевод будет напечатан в Париже, но в столице католической Франции нашли неудобным печатать апологию веры с точки зрения «Ветхого Завета». В еврейской литературе Сфорно известей главным образом своими комментариями к Пятикнижию (Венеция, 1567) и некоторым другим библейским книгам, где наряду с грамматическим анализом проводится нравоучительная тенденция.

Филологом и грамматиком по призванию был Илия Левита, или Бахур (1473-1549), уроженец Германии, проведший большую часть жизни в Италии. Он жил в Падуе и Венеции, где занимался преподаванием еврейского языка, а затем переселился в Рим. Здесь он преподавал еврейский язык и литературу христианскому теологу Эгидио ди Витербо, который потом получил сан кардинала.

Чтобы дать возможность бедному еврейскому ученому спокойно заниматься наукой, кардинал содержал его с семейством в своем доме в течение десяти лет (1517-1527). Кардинал особенно интересовался учением каббалы, которое евреи будто бы таили от христиан ввиду имеющихся там намеков на святую Троицу, и Левита должен был доставлять своему меценату копии старых каббалистических книг. В эти годы спокойной жизни в Риме Левита написал свои главные сочинения по еврейской грамматике и лексикографии. Его руководство по грамматике «Сефер га’бахур» было напечатано в 1518 г. в Риме, где специально для этой цели была оборудована еврейская типография, с разрешения папы Льва X. При разграблении Рима войсками Карла V (1527) Левита лишился своего имущества и некоторых рукописей своих трудов. Он вернулся в Венецию, где состоял корректором в типографиях. Здесь он издал свое исследование о Macco ре (Венеция 1538), в котором доказывал, что гласные знаки в еврейской письменности (пунктуация) были выработаны в талмудическое время и, следовательно, принятый способ чтения библейского текста есть только дело традиции. Этот смелый вывод, давший толчок библейской критике, вызвал оживленные споры среди богословов. Известный Себастиан Мюнстер, ученик Рейхлина, изложил содержание этой книги на латинском языке. Левита поддерживал переписку с христианскими учеными различных стран. Французский король Франциск I предложил ему кафедру в Парижском университете, но Левита отклонил это лестное предложение — может быть потому, что он, как еврей, был бы совершенно одинок в стране, некогда изгнавшей евреев. Его и без того угнетали нарекания со стороны строгих раввинов за то, что он обучает христиан еврейскому языку и вводит их в тайны каббалы, зная, что те воспользуются этим для борьбы с иудаизмом. Левита оправдывался тем, что христиане-гебраисты, не будучи друзьями еврейской религии, нередко защищают евреев от преследований. В последние годы его жизни появились в печати его словари к арамейскому диалекту Талмуда и Таргума с объяснениями на латинском и немецком языках («Tisbi» и «Meturgeman», 1541). Связи Левиты в христианских кругах и особенно жизнь в доме кардинала Эгидио не остались без печальных последствий для его семьи: два внука Илии от дочери (Витторио Элиано и Соломон Романо) перешли в христианство и сделались пособниками той власти, которая в эпоху папской реакции жгла Талмуд и проводила в жизнь жестокие буллы против евреев.

Высшим представителем светской образованности считался тогда врач, или «доктор медицины и искусств» (medicinae et artium doctor), так как под этим титулом подразумевалось и знание естественных наук и философии. В Италии рассадниками медицинской науки были старые университеты в Салерно, Болонье и особенно в Падуе. В Падуанском университете среди корпораций студентов-христиан из разных государств существовала с XVI века и группа евреев [16] . Нелегко было положение этой группы при тогдашнем церковном строе университетской жизни и нравах студентов-христиан (§ 14). Получение степени доктора медицины было сопряжено для еврея с большими неприятностями. Дипломы выдавались «священной коллегией» под председательством местного епископа, считавшегося канцлером университета, в его дворце или в церкви, и сама церемония выдачи носила характер религиозного торжества; даже лютеране-немцы и православные греки часто покидали университет из-за того, что у врачей при выпуске требовали признания католического символа веры. Пришлось допустить некоторые изъятия для некатоликов: им выдавал диплом сначала представитель светской власти, а потом — основанная при университете особая «венецианская коллегия» (collegium Venetum). После получения докторского диплома каждый еврей обязан был доставить инспектору университета 35 пакетов с конфетами для раздачи всем студенческим землячествам, или «нациям». Это невольное угощение вместе с другими расходами по получению диплома стоило очень дорого и было непосильно для небогатых людей. Однако, наевшись еврейских сладостей, врачи-христиане по выходе из университета доставляли немало горьких минут своим еврейским коллегам и конкурентам. Они доносили властям на евреев, которые вопреки церковному канону лечили христиан, и требовали, чтобы еврейские врачи имели право практики только в пределах гетто. Медицинский факультет поддерживал такие ходатайства, «потому что недопустимо, чтобы лечили христиан те, которым их религия велит преследовать христиан и отнимать их добро». Иногда приводился и другой мотив: «Непристойно, чтобы при христианине в последние минуты жизни находился еврей, который, конечно, не позаботится о том, чтобы умирающий подумал о своей душе». Таким образом, путь евреев-врачей был усеян терниями, и тем не менее многие из них стяжали себе славу не только среди своих соплеменников, но и в христианских кругах.

В итальянско-еврейской литературе выдвинулся в первой половине XVI века тот врач Яков Мантин, который сыграл такую печальную роль в судьбе Соломона Молхо (§ 11). Живя в Болонье, он в юности изучал медицину и философию в местном университете. Владея в совершенстве латинским языком, он стал переводить на этот язык лучшие произведения средневековой еврейско-арабской литературы. В 1521 г. он издал в Риме перевод двух частей «Комментария» Аверроэса к Аристотелю с посвящением папе Льву X. Он перевел также введение Маймонида к этическому трактату «Абот». Из Болоньи Яков Мантин переселился в Венецию, а затем — в Рим. В Риме он занимался врачебной практикой с таким успехом, что папа Павел III назначил его своим лейб-медиком. Он продолжал заниматься латинским переводом книг Аверроэса и в 1539 г. посвятил папе свой комментарий к «Республике» Платона. Павел III назначил своего ученого врача преподавателем практической медицины в Римском университете, и некоторое время в списке профессоров значился «еврей Яков» (Giacomo Ebreo). Вернувшись в Венецию, Мантин участвовал в издававшемся тогда латинском переводе «Путеводителя» Маймонида, переводил медицинский «Канон» Авиценны (часть его посвящена дожу республики) и вращался в кругу ученых гуманистов-христиан. Около 1550 г. он предпринял путешествие на Восток, в качестве домашнего врача при венецианском посланнике в Сирии, но вскоре после своего приезда в Дамаск он внезапно умер.