Гнет и преследования загоняли все большие массы из Германии, Австрии и Богемии в Польшу, где в XVI и первой половине XVII века образовался численно крупнейший центр диаспоры. В этом новом центре удачно сочетались все условия, необходимые для принятия национальной гегемонии: 1) в Польше и соединенной с ней Литве жило компактное еврейское население, более многочисленное, чем во всех других местах европейской диаспоры; 2) живя повсеместно, в городах и в деревнях, польско-литовские евреи того времени стояли по своему социальному положению выше своих германских братьев, ибо не были прикреплены к мелким и низким промыслам: подобно евреям средневековой Испании, они занимались не только мелким торгом и ссудой денег, но и крупной торговлей, вывозом хлеба и леса, откупами государственных пошлин, различными ремеслами, земельными арендами и отчасти земледелием; 3) они имели возможность создать широкую сеть общинного самоуправления, с местными и центральными органами и периодическими съездами для обсуждения общенародных вопросов (кагалы, польский «Ваад четырех областей», литовский «Ваад общин»). Все эти условия содействовали развитию самобытной еврейской культуры в Польше, этой Испании Востока. Как в Испании XIII и XIV веков, раввинизм в Польше был не только духовным, но и общественным фактором, ибо раввины-судьи официально разбирали гражданские и отчасти уголовные тяжбы на основании талмудического права. Как только в Палестине и Италии был обнародован кодекс «Шулхан-арух», в Польше появились авторитетные дополнения к нему краковского раввина Рамо (Моисея Иссерлиса). Целая плеяда ученых занимается со второй половины XVI река разработкой талмудического права. Число рассадников раввинского знания, «иешив», растет непрерывно. Еврейская Польша привлекает к себе массу учащейся молодежи из других стран. Типографии Кракова и Люблина выбрасывают на книжный рынок сотни произведений раввинско-мистической литературы.

Впрочем, к концу этого периода и здесь замечаются опасные симптомы разложения, в связи с начинающимся внутренним упадком Речи Посполитой. За либеральной эпохой Сигизмунда I, Сигизмунда-Августа и Стефана Батория (1507-1587) последовала эпоха католической реакции и господства иезуитов (1587-1648), когда польское общество стало употреблять по отношению к евреям наихудшие приемы борьбы средневекового Запада. Воспитанная в иезуитских коллегиях, привилегированная шляхта все чаще предается произволу, и панская палка ударяет одним концом по крестьянскому «холопу», а другим — по еврею. Христианскому купечеству, мещанству и ремесленному сословию кажется, что им жилось бы лучше в городах без евреев; угнетаемый паном крестьянин недоволен евреем, который в качестве арендатора сельских доходных статей является невольным орудием тяжелой панской власти. На этой почве подготовляются страшная катастрофа 1648 года (украинская резня) и последовавшие затем смуты, произведшие резкий перелом в жизни польского еврейства.

Безотрадно было положение евреев в германских землях на грани XV и XVI веков. Оно по-прежнему регулировалось принципом не права, а терпимости, которая вдобавок зависела от произвола многих властей: императора, курфюрстов, мелких князей и городских магистратов. Во многих городах над головой еврейских общин висел дамоклов меч выселений. Испанская эпидемия изгнаний проникла в Германию в форме частичных выселений евреев из тех городов, где немецкое бюргерство находило их пребывание неудобным. Остающимся на местах преграждали путь к тем промыслам, которые в то время обновили хозяйственную жизнь в связи с усилением международного торгового обмена. Ганзейский купеческий союз, регулировавший торговлю в портах Балтийского и Северного морей, не допускал евреев к морской торговле, и они не могли играть здесь ту роль, какую играли их соплеменники в левантийских странах (сефардская промышленная колония в Гамбурге появилась только в начале XVII века). Мелкий торг, ссуда денег и некоторые ремесла внутри гетто были по-прежнему обычными занятиями немецких евреев. Это отсутствие прочной хозяйственной и правовой основы, в связи с бурными движениями эпохи реформации, делало жизнь евреев в Германии крайне шаткой и тревожной.

Уже в начале XVI века завершился процесс сокращения еврейского населения в западных областях Германии (на Рейне и в Баварии) и скопления его на восточных окраинах империи (Силезия, Богемия, Австрия). Императору Максимилиану I (1493-1519), вступившему на престол через год после испанского изгнания, принадлежит заслуга уничтожения нескольких больших еврейских общин в центре империи. Новый император оказался более податливым к домогательствам юдофобов, чем его отец Фридрих III, который часто заступался за евреев (т. II, § 47). Испанским духом повеяло в Германии, когда между обеими странами установилась династическая связь (сын Максимилиана женился на дочери Фердинанда Католика, и плодом этого брака был Карл V, будущий властелин Испании, Германии, Австрии и Нидерландов). Испания принесла католическому Богу огромную жертву, изгнав из страны всех евреев, а Германия приносила малые жертвы, изгоняя евреев от времени до времени из тех или других городов.

В баварском торговом городе Нюрнберге бюргеры давно добивались выселения евреев, конкурентов в торговле и неприятных кредиторов, требовавших уплаты долгов от христианских лавочников. Император Фридрих III защищал евреев и разрешал им заниматься ссудой денег, объясняя это тем, что без кредита торговля упадет и в случае удаления евреев отдачей денег в рост займутся христиане. Городской совет добился своей цели только после смерти Фридриха, при Максимилиане. Под впечатлением испанского акта нюрнбергские юдофобы подняли сильную агитацию, для которой использовали новое немецкое изобретение — печатный станок. В 1494 г. нюрнбергский типограф Антоний Кобергер напечатал в латинском оригинале книгу испанского монаха Альфонса де Эспина «Укрепление веры» (т. II, § 52). Ядовитый памфлет произвел свое действие на образованных людей, читавших по-латыни. И когда надлежащее настроение в высших сферах было создано, городской совет Нюрнберга возбудил ходатайство перед императором о дозволении изгнать евреев из этого города за «неприличное поведение», которое состояло в следующем: еврейская община принимала переселенцев-соплеменников из других мест и тем увеличила свою численность сверх нормы; евреи занимают жилища христиан и вытесняют бюргеров из разных промыслов, и, наконец, евреи-ростовщики берут разорительные проценты по ссудам. Император удовлетворил ходатайство городского совета (1498) и разрешил ему назначить евреям определенный срок для выселения. В течение четырех месяцев несчастные должны были собраться в путь, по потом они выпросили себе отсрочку еще на три месяца. 10 марта 1499 г. последние группы евреев покинули Нюрнберг, и старая еврейская община в этом городе перестала существовать. Изгнанники переселились во Франкфурт-на-Майне и в другие города. Вся их недвижимость в Нюрнберге — дома, синагоги и кладбище — поступили в собственность города, который уплатил за это государственному фиску около 8000 гульденов. Через упраздненное кладбище была проложена улица, вымощенная снятыми оттуда же надгробными плитами; так христианские бюргеры умудрились извлечь пользу даже из мертвых евреев. Город получил от императора «привилегию» — на будущее время не допускать евреев. И действительно, с тех пор в Нюрнберг приезжали евреи только временно, по торговым делам; еврейская же община была восстановлена там лишь в XIX веке.

Накануне реформации в Германии участились случаи выселения евреев по религиозным мотивам, вследствие ложных обвинений против целых общин в ритуальных убийствах и осквернении церковных гостий. Один из таких религиозных процессов послужил поводом к изгнанию евреев из всего герцогства Мекленбург. В этой стране, где на каждых 20 мирян приходился один католический поп или монах (при населении в 285 ООО было 14 000 лиц духовного звания), воинствующая церковь создала такой же процесс-монстр на почве мнимого ритуала осквернения гостий, какой был создан в 1475 г. в Триенте на почве мнимого детоубийства. Вот что рассказывают Мекленбургские летописи. В 1492 г. жил в городе Штернберге богатый еврей Элеазар, который скупал по разным городам церковные гостии с целью надругаться над ними как символами тела Христова. У местного священника Петра он купил две гостии с церковного алтаря, и, когда в доме Элеазара собрались гости по случаю свадьбы его дочери, они все вместе произвели над сакраментами кощунство: положили эти кусочки хлеба на стол, кололи иголками и резали ножами. Вдруг из исколотых гостий потекла кровь. Евреи испугались: Элеазар отослал обратно остатки «христианского Бога» священнику, а сам бежал. Священник решил похоронить сакраменты на церковном дворе, но ночью явился ему во сне дух, который побудил его открыть тайну своему начальству. Дело дошло до мекленбургского герцога Магнуса. Он распорядился произвести строгое следствие. В Штернберге и других местах было арестовано много евреев. На допросе под пыткой сознались в преступлении жена бежавшего Элеазара и продавший ему гостии священник Петр. Процесс протекал быстро, так как пытка везде давала желанный результат: сознание несчастных с целью поскорее избавиться от мук. Приговор был произнесен: применить к осужденным «казнь еретиков»: сожжение на костре. 27 евреев, в том числе и две женщины, матери невесты и жениха, были сожжены на горе за городом, которая в память этого события была названа Юденберг. Католический летописец, при всей своей ненависти к осужденным, не мог скрыть, что мученики умирали мужественно. «Спокойно шли они на смерть. Герцог Магнус обратился к знакомому еврею Арону со словами: «Почему ты не принимаешь нашей святой веры, чтобы крещением добиться такого же небесного блаженства, как мы?» Арон ответил: «Благородный князь, я верую в Бога всемогущего, все сотворившего. Он создал меня человеком и евреем. Если бы он хотел, чтобы я был христианином, то не заставил бы меня родиться в нашей святой вере. Если бы на это была Его воля, я мог бы быть таким же князем, как и ты». Тут он замолчал и заскрежетал зубами. Все остальные шли на смерть с твердым духом, без сопротивления и слез. Они испустили дух, распевая древние псалмы». Был казнен и священник, будто бы продавший гостии евреям (на самом деле он взял их из церкви к себе на дом для какой-то надобности и под пыткой сознался в небывалом преступлении). В память «святой крови» была построена в Штернберге капелла, куда стекались толпы богомольцев, так как пошла молва, что святая кровь гостий творит чудеса: возвращает зрение слепым и исцеляет всякие болезни. Паломники приходили с обильными приношениями, и духовенство наживало богатства. Этот желанный результат был, очевидно, и мотивом кощунства, совершенного заинтересованными людьми... Через несколько десятилетий, когда распространилось учение Лютера, вера в чудотворные гостии (hostia mirifica) обличалась с церковной кафедры как «изобретение дьявола». Трезвые люди потом доказывали, что «осквернение гостий было не актом мести евреев против христиан — ибо не могли же евреи верить в догмат евхаристии, — а лишь актом мести христиан против евреев». Религиозный навет дал повод властям изгнать евреев из Штернберга и других городов Мекленбурга. Многие сами решили покинуть страну дикого суеверия. Раввины, как гласит предание, запретили под страхом херема возвращаться в заклятую страну. С тех пор в Мекленбурге не было еврейских общин до второй половины XVII века.

Еще большая катастрофа произошла в начале XVI века в курфюршестве Бранденбург. Сюда шли группы изгнанников из центральных областей и усилили собой прежние еврейские поселения в городах Берлин, Шпандау, Бранденбург и других. Несмотря на ходатайства городских советов и духовенства о выселении евреев, курфюрст Иоахим I выдавал, или, точнее, продавал, привилегии на право временного жительства и торговли не только старым, но и новым поселенцам; в 1509 г. он даже признал их главного «раби» начальником над всеми общинами. Это вызвало раздражение в христианском населении. Ловкие люди решили повторить тут опыт Мекленбурга и подстроили «кровавое чудо» с гостией как предлог для кровавой расправы с евреями. В начале 1510 года из одной деревенской церкви был украден позолоченный сосуд с двумя гостиями. Брошенные вором кусочки просфоры были найдены в близлежащем городке Бернау вместе с ножом и паяльными инструментами. Скоро был пойман вор: пользовавшийся дурной славой котельник из Бернау, христианин Фромм. Делом занялся бранденбургский епископ Иероним и создал из него ритуальный процесс. Под пыткой Фромм сознался, что он одну гостию съел, а другую продал еврею Соломону из Шпандау. Последний также под пыткой повторил то, что ему подсказали следователи: что он гостию колол, пока из нее не потекла кровь, а затем разослал кусочки ее евреям в разные места Бранденбурга. Там было арестовано около полусотни евреев, в том числе и раввин Сломан; их привезли в Берлин, где дело разбиралось при участии курфюрста Иоахима. Все были подвергнуты ужасающим пыткам, и у них вынудили сознание, что кроме осквернения гостий они еще совершали убийства христианских младенцев для ритуальной цели. Часть арестованных умерла под пыткой, а 38 человек были осуждены на сожжение живьем. Их вели скованными по улицам Берлина и на одной из площадей (на нынешней Франкфуртерштрассе) казнили. Железными обручами приковали несчастных к столбам, обложенным паклей и смолой; раввин громко читал «виддуй» (предсмертную исповедь), и все распевали до последнего вздоха молитвы и псалмы. Только двое приняли крещение и за это удостоились менее мучительной смерти — обезглавления (12 Ава — 19 июля 1510). Все евреи были изгнаны из области Бранденбурга и расселились по соседним городам Силезии. Страшная судебная ошибка обнаружилась только спустя четверть века. Похититель гостий Фромм впоследствии признался на исповеди священнику, что он ложно оговорил невинных евреев; священник просил у епископа Иеронима дозволения нарушить тайну исповеди для обнаружения правды, но епископ, сам участвовавший в судебном убийстве, велел ему молчать, и только позже перешедший в лютеранство священник открыл тайну, которая много лет тяготила его совесть. Все это раскрыл в 1533 году знаменитый реформатор Меланхтон на съезде князей во Франкфурте-на-Майне, в присутствии нового бранденбургского курфюрста Иоахима II.

Некоторые церковные князья в Германии были тоже заражены «испанской болезнью»: они завидовали славе Фердинанда Католика, сразу разрешившего в своем государстве еврейский вопрос путем изгнания всех евреев. Католическое духовенство в Майнце взяло на себя инициативу в богоугодном деле [27] . Соборный капитул при майнцском архиепископе Альбрехте, брате бранденбургского курфюрста Иоахима I, разослал циркуляр ко всем немецким князьям, рыцарям и городским советам с предложением собраться во Франкфурте-на-Майне для обсуждения вопроса о повсеместном изгнании евреев из Германии. В начале 1516 г. это собрание состоялось, но участники его не пришли к соглашению: именно те князья и магистраты, которые имели дело со значительными группами еврейского населения, не решались на изгнание, которое лишило бы их доходов от еврейских податей. С другой стороны, представители еврейских общин, узнав о грозящей им опасности, собрались в Вормсе и решили обратиться за защитой к императору. Максимилиан, который находился в постоянной борьбе с имперскими чинами и больше всех пользовался правом облагать евреев всевозможными податями, заступился за своих «камеркнехтов» и дал понять их врагам, что проект общего изгнания евреев не пройдет.