Возмущенный Рейхлин поспешил ответить на все эти инсинуации. Он опубликовал под заглавием «Глазное зеркало» («Augenspiegel», 1511 г.) страстный протест против гнусной агитации Пфеферкорна и доминиканцев. «Этот крещеный еврей, — восклицает Рейхлин, — уверяет, что божественное право запрещает нам иметь общение с евреями; это неправда! Христианин должен любить еврея как своего ближнего: это основано на законе». Необычный для того времени юдофильский тон апологии Рейхлина смущал даже некоторых из его друзей-гуманистов. Они считали излишней полемику из-за Талмуда и еврейства. Олимпиец гуманизма Эразм Роттердамский высказался в этом смысле в письме к друзьям.

Еврейское горе менее всего трогало даже тогдашних лучших людей Германии, и Эразм верно охарактеризовал настроение немцев афоризмом: «Если ненавидеть евреев, значит поступать по-христиански, то мы все слишком хорошие христиане (Si Christianum est odisse judaeos, hic abunde omnes christiani sumus). Но в этом смысле «темные люди» были наилучшими христианами. На «Глазное зеркало» они ответили бешеной атакой. Доминиканцы обвинили Рейхлина в антикатолических воззрениях и требовали суда над ним и его книгой. Один из их вождей, кельнский богослов Арнольд Тонгерн, отправил императору Максимилиану ядовитое послание против «еврейского защитника». Император повелел запретить продажу «Глазного зеркала» (1512). Пфеферкорн разразился новым памфлетом («Brandspiegel»), где он предлагал взрослых евреев обращать в рабство, как некогда в Египте, или изгнать, а их детей окрестить.

Атакуемый со всех сторон, Рейхлин обратился прямо к императору с письмом, полным негодования против кельнских теологов. Он клеймит своих противников как невежественных в еврейской письменности и нечестных людей. Он обвиняет их в том, что они стремятся учредить особый инквизиционный трибунал для евреев с целью конфискации имущества осужденных в свою пользу, по испанскому примеру. «Разреши им, государь, — пишет Рейхлин, — отобрать у евреев деньги, и они меня оставят в покое! Разреши кельнским теологам тянуть евреев к своему инквизиционному трибуналу, топтать их и грабить — и они восстановят мою честь!» Оскорбленные этими замечаниями, кельнские доминиканцы совершенно потеряли самообладание. Инквизитор Гохштратен послал Рейхлину повестку — предстать перед духовным судом в Майнце по обвинению в ереси. Рейхлин не явился, но послал своего поверенного. Гохштратен представил суду отзыв факультетов против «Глазного зеркала» Рейхлина и добился осуждения «еретической» книги (1513). На площади в Майнце уже готовилось публичное зрелище: сожжение привезенных туда экземпляров опальной книги. Но казнь мысли была вдруг приостановлена майнцским архиепископом. Папа Лев X распорядился, чтобы епископ Шпейера или Вормса разобрал спор Рейхлина с кельнскими доминиканцами. Приговор шпейерского епископа оказался благоприятным для Рейхлина; но тут Гохштратен в свою очередь заявил протест и апеллировал к папе. Разбор дела был перенесен в Рим (1513). Борьба партий продолжалась и здесь. Ей заинтересовались и в других странах. Клерикалам удалось получить отзыв богословского факультета Парижского университета против «Глазного зеркала»; они еще добились того, что французский король Людовик XIII написал папе письмо в этом смысле. Пфеферкорн опять выпустил памфлет под названием «Набатный колокол» («Sturmglocke», 1514). Папа Лев X очутился между разными течениями и не знал, как решить вопрос без обиды для коронованных особ и влиятельных вожаков той или другой из враждующих партий. Чтобы выпутаться из затруднения, он предоставил решение спора заседавшему тогда в Риме Латеранскому собору. Большинство членов собора высказались в пользу Рейхлина и против доминиканцев. При колебаниях папы дело длилось бы еще долго, но тут наступили события, которые отвлекли внимание римской курии и всего католического мира от спора о еврействе. В Германии уже гремел смех Ульриха фон Гуттена и его товарищей-гуманистов в «Письмах темных людей», уничтожающий смех над разлагавшимся католическим духовенством, а в 1517 году Мартин Лютер объявил войну католицизму в своих 95 тезисах, выставленных у дверей церкви в Виттенберге.

В «Письмах темных людей» («Epistolae obscurorum virorum», 1515-1517) нашел свое юмористическое отражение и спор о еврействе между гуманистами и обскурантами. В нарочито наивном стиле переписки богословов и монахов с их кельнскими вождями выступают фигуры юдофобов с действительными мотивами их похода против еврейских книг. Один корреспондент жалуется на людей, порочащих доброе имя выкреста и духовных отцов. «Говорят, что Пфеферкорн уговорился с кельнскими богословами завести процесс против еврейской книги только для того, чтобы евреи пришли к ним с большими деньгами и сказали: позвольте нам иметь наши книги и вы получите сорок золотых гульденов. Иные евреи охотно дали бы за это сотни, а некоторые и тысячи гульденов. И вдруг пришел Рейхлин и расстроил весь план. Вот почему они (кельнские богословы) так возмущены и называют его еретиком. Они пишут книги на латинском языке под именем Пфеферкорна, хотя тот и алфавита (латинского) не знает». В другом письме приводится ходячее мнение о Пфеферкорне, что он не крестился бы, если бы евреи не преследовали его за уголовное преступление, и автор письма с притворной обидой цитирует слова одного еврея: «Смотрите! Все, что у евреев выбрасывается за негодностью, охотно принимается христианами».

Улучшила ли реформация социальное положение евреев в Германии? Провозгласив возврат к Библии и Евангелию, установила ли она терпимость и гуманное отношение к народу Библии? В первый момент реформации, когда она еще была в стадии гонимого еретического движения, когда ее борцы были воодушевлены ненавистью к «католическому язычеству», у них иногда прорывалось слово сочувствия к народу, наиболее страдавшему от католического фанатизма. Во время рейхлиновской борьбы Мартин Лютер осуждал доминиканцев не столько за их преследование Талмуда (он сам не любил эту книгу как «ложное толкование» Библии), а потому что они насилиями еще больше отталкивали евреев от христианства. Он повторил в другой форме мысль Эразма: «Если ненависть к евреям, еретикам и туркам есть христианская черта, то наши фанатики суть христианнейшие люди». В надежде привлечь евреев к реформированной вере Лютер написал в 1523 году книгу «О Иисусе Христе как о природном еврее» («Dass Jesus Christus ein geborener Jude sei»). Сильные слова были сказаны здесь по адресу юдофобов: «Дураки, папы, епископы, софисты и монахи, эти грубые ослиные головы, поступали доселе с евреями так, что (возмущенный этим) добрый христианин должен был бы сделаться евреем. С ними обращались как с псами, их ругали и отбирали у них имущество. А между тем евреи — наши кровные родственники и братья нашего Господа, и только этому народу Бог вручил св. Писание». Лютер советует обращаться с евреями разумнее. «Чего хорошего можно ждать, если мы их силой гоним от себя и ложно обвиняем их в том, что они нуждаются в христианской крови для уничтожения своего дурного запаха, и тому подобных бессмыслицах? Как могут они исправиться, если им запрещают работать среди нас и заниматься разными промыслами, исключают их из человеческого общежития и гонят их к ростовщичеству? Если хотят помочь евреям, то надо применять к ним не папский, а христианский закон любви, принимать их дружелюбно, дать им возможность работать и промышлять рядом с нами, чтобы они сами могли убедиться в учении и доброй жизни христиан».

Творец реформации желал облегчить положение евреев не во имя справедливости и свободы совести, а ради привлечения их в ряды христиан нового толка. Миссионерское рвение, а не гуманное чувство продиктовало вышеприведенные слова Лютера. Основатель протестантизма думал, что ему удастся приобрести среди евреев многих прозелитов для учения, претендовавшего на большую близость к Библии, чем католичество. Восторженный почитатель апостола Павла, Лютер верил, что пророчество последнего о конечном обращении иудеев должно совершиться именно теперь, через посредство реформированной церкви. И когда его наивные ожидания не сбылись, он стал негодовать на упорство евреев. В Лютере произошел кризис, подобный тому, который некогда превратил Мухаммеда из горячего поклонника «народа Писания» в его лютого врага. Народ Библии, давший Христа и апостолов, не хотел своим присоединением к реформированной церкви подтвердить божественную миссию ее творца, — следовательно, этот народ неисправим и заслуживает все муки и гонения, которым его подвергают в христианских странах. Такова была логика событий, заставившая Лютера сбросить маску друга евреев и открыто выступить против них. К умозаключениям присоединились личные наклонности и чувства: закоренелая юдофобия бывшего монаха, узкая догматическая нетерпимость «папы протестантов», выразившаяся в жестоких преследованиях реформаторов-рационалистов, наконец, общее реакционное настроение Лютера, который во время крестьянской революции в Германии советовал князьям «колоть, бить и душить мятежников».

Резкая перемена в отношениях Лютера к евреям скоро оказала свое действие. Верный последователь Лютера, саксонский курфюрст Иоанн-Фридрих решил в 1535 году изгнать евреев из своего государства вследствие того, что некоторые евреи-бродяги совершили тяжкое преступление, повлекшее за собой смертную казнь. Узнав об этом, официальный ходатай немецких евреев Иозель из Росгейма приехал в Саксонию, чтобы ходатайствовать об отмене жестокого проекта. Он привез с собой рекомендательные письма от страсбургского городского совета к саксонскому курфюрсту и от эльзасского реформатора Капитона — к Лютеру. Но рекомендации не помогли. Лютер не принял Иозеля и ответил ему письмом, где говорилось, что он, Лютер, когда-то заступался за евреев в своих речах и книгах, да и теперь был бы не прочь помочь им в надежде, «что Бог по милости своей когда-нибудь приведет их к своему Мессии (Христу)», но он убедился, что своим содействием он еще более укрепит евреев в их заблуждении и упорстве, а потому отказывается поддержать ходатайство Иозеля перед курфюрстом II советует ему действовать через другого посредника. Таким образом, разочаровавшись в спасении еврейских душ, Лютер отказался помочь обреченным на изгнание евреям. Иозелю удалось, по-видимому, добиться только отсрочки выселения и права для уже выселенных приезжать по делам в саксонские города.

В своем ответе Лютер предупредил еврейского посла, что он готовит сочинение против евреев. В следующем году оно появилось под заглавием «Письмо против субботников» («Brief wider die Sabbater», 1538). Лютер нападает здесь на евреев, которые где-то в Моравии агитировали среди протестантов за признание святости субботы; он пугает христиан, что скоро евреи заставят их также обрезываться. Реформатор действительно боялся, что в среду его приверженцев проникнут иудейские идеи и вызовут там расколы и сектантство (ересь антитринитариев или «иудействующих» тогда уже появилась). Лютера бесило то, что евреи не только не оценили его нового христианства, но еще, как ему казалось, вносят туда разложение. Его беспокоило влияние раввинов на христианских гебраистов, которые часто переводили библейские цитаты не в духе лютерова перевода Библии.