Элиза вошла в будуар, и ее буквально ослепило сияние драгоценных камней. На бархатных подушечках лежали ожерелья из крупных бриллиантов и изумрудов, серьги с рубинами и сапфирами, браслеты, инкрустированные редкими черными жемчужинами. Золото и серебро переливались в лучах солнца, создавая волшебную игру света.

Среди всего этого великолепия внимание Элизы привлек небольшой медальон из матового золота, лежащий в отдельной шкатулке. Он был простой формы, без излишней вычурности, но в нем было что-то особенное, что заставило ее сердце забиться чаще.

Элиза осторожно взяла медальон в руки. Он был неожиданно тяжелым для своих размеров. На лицевой стороне была выгравирована изысканная монограмма — две переплетенные буквы “А” и “Ш”. Она нажала на небольшую защелку, и медальон открылся. Внутри был миниатюрный портрет молодой женщины с добрыми глазами и нежной улыбкой. Мама…

Элиза с замиранием сердца смотрела на портрет. Это была ее мама, которую она знала только по старым, выцветшим фотографиям и портретам.

Элиза надела медальон, чувствуя, как тепло распространяется по ее груди. На остальные драгоценности она взглянула с грустью. Вся эта роскошь была ей чужда. Она не привыкла к такому блеску и богатству. Ее сердце жаждало не драгоценностей, а простых человеческих радостей: любви, тепла, понимания. И, казалось, мамин медальон стал для нее символом этой неуловимой, но такой желанной простоты.

— Поразительное сходство! — воскликнул Рудольф, входя в комнату и останавливаясь рядом с Элизой. Его взгляд упал на открытый медальон. — Вы так похожи со своей матушкой.

Он мельком окинул взглядом блестящие драгоценности, разложенные на бархатных подушечках, и спросил:

— Что вы возьмете с собой?

— С собой? — переспросила Элиза, поднимая на него удивленный взгляд.

— Да, в этом замке мы уже закончили все формальности, и нам нужно отправляться дальше. Нужно посетить и другие ваши имения, — объяснил Рудольф, с легкой улыбкой наблюдая за ее реакцией.

Внезапно Элизу охватило странное чувство. Она представила, как они всю жизнь кочуют из одного имения в другое, из замка в замок, пытаясь объять необъятное. Бесконечная череда дорог, новых лиц, формальностей… А жизнь проходит мимо, ускользает, как песок сквозь пальцы. Они состарятся в дороге, так и не успев закончить все дела, не успев… жить.

— А можно этого не делать? — спросила она тихо, с надеждой глядя на Рудольфа.

— Неужели вы не хотите увидеть все ваши владения? — удивился он, приподняв бровь.

— Я предпочитаю прожить жизнь, а не коллекционировать пейзажи за окном кареты, — ответила Элиза, глядя прямо в глаза Рудольфу. — Воспоминания ценнее географических отметок.

— Мудрое решение, — улыбнулся Рудольф, с явным облегчением. — Тогда, с вашего позволения, я назначу доверенного инспектора. Он проведет аудит всех ваших новых владений и сделает подробный отчет. А чем тогда займемся мы с вами?

Элиза, немного замявшись, тихо произнесла:

— Я… я мечтаю увидеть Париж.

— Париж? — глаза Рудольфа заблестели. — Прекрасная мечта! Тогда забирайте все эти платья и драгоценности — они вам там точно пригодятся! Завтра же отправимся осуществлять вашу мечту.

И в этот момент Элиза поняла, что настоящие сокровища — это не золото и бриллианты, а возможность выбирать свой путь, свою жизнь. И рядом с Рудольфом она верила, что ее жизнь будет наполнена не вечными странствиями, а яркими, незабываемыми моментами.

*****

Эрика, сжимая в руках поднос с завтраком для герцогини, нервно поглядывала на сестру Агату. Утро выдалось пасмурным, и тяжелая атмосфера словно проникла в старинные стены монастыря, наполнив воздух предчувствием беды. Сестра Агата, высокая и строгая женщина с резкими чертами лица, молча шагала впереди, ее ключи зловеще побрякивали на поясе.

Дойдя до кельи герцогини Иоганны, сестра Агата вставила ключ в замочную скважину и с легким скрипом отворила дверь. То, что они увидели, заставило кровь застыть в их жилах.

Герцогиня лежала на каменном полу, мертвенно бледная, с искаженным от боли лицом. Ее глаза были широко открыты, словно застыли в немом вопросе. Из ее безжизненных пальцев выскользнул обрывок обугленной бумаги.

Поднос с громким звоном выпал из рук Эрики.

— Господи! — вскрикнула она, прикрывая рот рукой. — Что с ней?!

Сестра Агата, сохраняя внешнее спокойствие, но с явной тревогой в глазах, опустилась на колени рядом с телом герцогини. Она приложила два пальца к ее шее, нащупывая пульс. Затем, резко встав, раздраженно бросила Эрике:

— Не стой как истукан, зови врача! Быстро!

Врач, прибывший через несколько минут, лишь констатировал смерть. Сестра Агата нервно ходила по келье, сжимая и разжимая руки. Теперь ей придется писать герцогу Альберту о случившемся. Мысли вихрем проносились в ее голове. Что написать? Сказать, что герцогиня умерла от сердечного приступа? От тоски? Или… сказать правду? Что ее отравили?