— Это было личное письмо. Я его мать. Это другое.

— Единственная разница в том, что я не хочу читать, что Джош написал тебе.

И, пока я говорю это, я понимаю, что это правда. Я с нетерпением жду двух последних писем от него, даже несмотря на то, что боюсь момента, когда слова закончатся. Но у меня не возникло желания разыскивать родителей Перри, чтобы прочитать их письмо. Я не просила Адама или Картера поделиться своими.

Слова Джоша кому-то ещё — это не то, что мне нужно.

Что мне действительно важно — это то, что он оставил мне.

Мне и Дому. Но с Домом я готова делиться. Теперь уже точно.

Лицо матери кривится в гримасе, и я уверена, что будь здесь её подписчики, она была бы в ужасе.

— Я думала, ты уже повзрослела. Но ты всё ещё продолжаешь делать то, что всегда делала.

Она замолкает, когда официантка приносит наши салаты.

— И что же это? — спрашиваю я, когда нас снова оставляют наедине. — Уважать желания Джоша?

— Цепляться за Джоша, — резко выплёвывает она, голос низкий и жёсткий. — Настолько, что ты даже не попыталась хоть чего-то добиться в жизни.

Я вздрагиваю, а она закатывает глаза, будто моя боль её раздражает.

— Подумать только, я надеялась, что ещё один ребёнок заставит твоего отца остаться. Но ты только ускорила его уход. И глядя на тебя, взрослеющую, я не могу его винить.

Она с силой вонзает вилку в листья салата.

— Твой брат имел потенциал. Он был популярным, талантливым, даже в школе. И этот мрачный Доминик Перри, каким бы угрюмым он ни был, был таким же впечатляющим, как и твой брат, со всеми своими спортивными достижениями и клубами.

Она со стуком кладёт вилку, так ни разу и не попробовав салат.

— И они всегда таскали с собой Розалин. Прекрасную, харизматичную, умную Розалин. Ты вообще представляешь, каково было приходить домой и видеть её — идеальную дочь?

Она снова начинает истязать свою еду.

— А ты… Ты везде таскалась за ними. И когда не раздражала брата и его друзей, просто сидела со своими книжками. Жила в выдуманных мирах, вместо того чтобы быть в реальном.

Пока она продолжает свою, кажется, заранее отрепетированную речь о том, какая я никчёмная, я остаюсь абсолютно неподвижной.

Мне кажется, что если я пошевелюсь, её слова, как острые иглы, проникнут ещё глубже. Единственный способ избежать смертельного кровотечения — не двигаться вообще.

Она всегда говорила мне что-то обидное, отмахиваясь от моей боли, но впервые я слышу целую лекцию. Будто она пришла сюда с единственной целью — сломать меня. Стереть в порошок каждую крупицу уверенности, которую я успела в себе вырастить. Что бы со мной стало, если бы в моей жизни была только она? Без Джоша я не уверена, что вообще бы выжила.

— Моя мать всегда говорила, что если бы не ты, твой отец бы вернулся, — взгляд Сесилии становится жёстче, и меня поражает, что в её глазах блестят слёзы. — Но он так и не вернулся. Я потеряла мужа. И я потеряла сына. Сначала — путешествия, чтобы, наверное, держаться от тебя подальше. А потом — раку.

Наконец, она отправляет в рот первый кусок еды, ненадолго прерывая поток своей ядовитой тирады.

— Это… — мой голос срывается. — Это не… Я не заставляла их уйти.

По крайней мере, я так думаю.

Она сглатывает и смотрит на меня, как на дохлую муху в своей тарелке.

— Ну, и раз уж на то пошло, ради тебя никто не остался, верно?

Её слова звучат, как гулкий удар гонга в моей голове.

Сейчас был бы самый подходящий момент, чтобы заплакать — когда женщина, которая должна любить меня безусловно, говорит, что я только и делаю, что отталкиваю людей.

Это её стиль, пытаюсь напомнить себе. Она играет святую, пока всё идёт по её сценарию.

Но когда я росла, её ответные реакции были не такими. Обычно она просто отмахивалась и уезжала в очередное незапланированное путешествие. Гневные слова доставались мне от Флоренс. Интересно, неужели мать и бабушка стали проводить больше времени вместе?

Вдруг мне становится понятна одна вещь, которую я всегда с трудом осознавала: отчётливая неприязнь Флоренс ко мне. Если бабушка винила меня в разрушении брака своей дочери, тогда её постоянные резкие слова начинают обретать хоть какую-то логику.

Но это не делает их правильными. И я не обязана это слушать.

Резким движением я встаю из-за стола.

— Не пытайся связаться со мной снова, — говорю я ей. — Если попытаешься, я выложу в сеть всё, что ты только что сказала мне. Думаю, твоих подписчиков не особо впечатлит, что ты запугиваешь собственную дочь.