Во время своих ежедневных прогулок по Английскому Саду в Мюнхене Макс фон Шпайдель, бывший командир 6-й дивизии, который теперь работал в военном министерстве, ощутил крах морального духа в Мюнхене в конце 1917 и в начале 1918 года. Его часто останавливали в парке люди, жаловавшиеся на недостаток питания и спрашивавшие, как скоро закончится война. Шпайделю пришлось осознать, что людей не впечатляли его ответы. Бывший командир дивизии Гитлера также отметил: "Если сядешь в трамвай и попытаешься сделать солдату выговор за продолжение курения, не обращая внимания на присутствие офицера, то почувствуешь, что все пассажиры, включая кондуктора, примут сторону солдата". Так что Шпайдель заключал: "Дисциплина войск в Мюнхене падала с тревожной быстротой. Попытки укрепить её были безуспешными. Также становилось всё очевиднее, что население Мюнхена было измотано длительностью войны и отсутствием провизии".

На протяжении зимы в полку Листа недоставало сотен людей. К весне с прибытием группы 18-летних новобранцев положение немного улучшилось, когда 6-я дивизия снова была признана подходящей для получения существенного количества молодого пополнения. Но даже тогда положение начало выглядеть слегка лучше только после трюка с подсчётом, который занижал критерии того, что можно было считать полностью укомплектованным полком. В соответствии с исходными критериями 16-й полк оставался серьёзно недоукомплектованным даже к весне. Более того, новые войска были всё ещё недостаточно интегрированы. Поэтому большую часть зимы полк рассматривался годным в лучшем случае для статичной окопной войны. Даже в отсутствие серьёзного сражения 6-я дивизия лишь с огромным трудом могла поддерживать здоровье своих солдат. Кроме того, обеспечивать пропитание, новое обмундирование и оборудование было чрезвычайно трудно. Было крайне недостаточно средств для обеспечения подразделений средствами борьбы со вшами.

***

В отличие от Гитлера Верховное командование Германии очень хорошо знало к весне 1918 года – несмотря на недавние успехи на Востоке – что время для немцев быстро заканчивается: новые американские войска продолжали наводнять Европу, ресурсы Германии были почти истощены и моральное состояние было сложно поддерживать как среди солдат, так и среди гражданских лиц. Объективно говоря, время для Германии уже вышло. В феврале кронпринц Руппрехт поэтому предпринял бесплодную попытку убедить кайзера, что мир с Британией был возможен и необходим.

Но Пауль фон Гинденбург и Эрих Людендорф не слушали кронпринца или людей полка Листа. Теперь, когда Россия была выбита из войны, что, наконец, покончило с германским кошмаром продолжительной войны на два фронта, эти два человека решились на последнюю гигантскую безрассудную авантюру. Она была настолько огромной, что напоминала о рискованном плане 1914 года победить Францию за считанные недели. И, как и в 1914 году, сначала казалось, что всё идёт по плану.

План состоял в том, чтобы оставить на Восточном фронте только ограниченное число дивизий и использовать все оставшиеся ресурсы Германии для молниеносного прорыва через позиции союзников, покончить с британскими силами и, в конце концов, двинуться по направлению к Парижу. В процессе подготовки с Восточного на Западный фронт был перемещён миллион немецких солдат. К тому времени, когда 21 марта началось наступление, немцам удалось вывести на Западный фронт на четырнадцать дивизий больше, чем было у союзников. Но проблема состояла в том, что у союзников было больше орудий, самолётов и танков. Однако немецкая тактическая военная изобретательность, децентрализация и доверие к офицерам на низших эшелонах командования компенсировали этот недостаток. К 5 апреля вооружённые силы Германии уже захватили 1000 квадратных миль, заставляя казаться незначительными скромные достижения союзников после атаки канадцев на гряде Вими годом ранее. К тому времени, когда весеннее наступление застопорилось, немецкие войска подошли опасно близко к Парижу. Проблемой для немцев, однако, было то, что они слишком быстро теряли войска. Только в первый день наступления они потеряли гораздо больше – 78 000 человек – чем потеряли британцы в свой самый зловещий день войны, первый день сражения на Сомме.

Полк Листа принимал участие в бесчисленных операциях весеннего германского наступления в Пикардии и Шампани. Он действовал в кильватере "настоящих" боевых частей. Его задача была вспомогательной. Повсюду, куда приходили солдаты 16-го полка, они видели следы только что прошедших тяжёлых сражений. "Там тела лежали друг на друге", - отмечал Франц Пфаффман, солдат из Фельдкирхена, с которым мы встречались ранее. "Наш газ, должно быть, действовал смертельно, потому что большинство из них лежали на земле с синими лицами, хотя противогазы всё ещё были одеты… Что ж, хорошо, что сейчас ещё не лето, иначе вонь была бы невыносимой". Пфаффман был шокирован разрушением, которое война принесла местным деревням, сочувствуя французам: "А города и деревни, как они выглядят! Ла Фер, Роор и много деревень [были превращены в] груды развалин. Много раз я раздумывал о том, что думают французы, когда их ведут через то, что осталось от их городов и деревень". После того, как Пфаффман увидел покинутые британские позиции, он больше не верил немецкой пропаганде, что британцы не будут способны долго продолжать свою борьбу: "Теперь я сомневаюсь, что в Англии недостаток еды, потому что всё это попало в руки наших войск. Прекраснейшие мясные продукты, шоколад ([и] город Мондиши изобилует вином)".

Изобилие еды, ассоциировавшееся у солдат 16-го полка с британскими частями, характеризовало общее восприятие того, что война стала непереносимой для немцев, в частности, поскольку во время весеннего наступления у самого полка Листа закончилась провизия. В тот же самый день, когда в Регенсбурге, столице Верхнего Пфальца, слышали, как солдаты кричат "Трижды ура за Англию, долой Германию!", сержант из 16-го полка писал мэру своей родной деревни: "Там, где наступление остановилось, у нас нечего есть, поскольку наша провизия закончилась и из тыла ничего не поступает. Кофе нет совсем, а вечером у нас только картофельный суп или "тёплая водичка", как бы его ни называли".

Раненым солдатам в армейских госпиталях порой намеренно давали только маленькие порции еды и им говорили: "Если тебе давать слишком много, ты вовсе не вернёшься на фронт". Примерно в это же время солдат из 16-го полка, бывший членом социал-демократической партии, в отпуске в Мюнхене вместе с другими солдатами-фронтовиками ворвался на провоенный пангерманский митинг, и они сорвали его, требуя закончить войну.

В конце марта и большую часть апреля задачей полка Гитлера было помочь установить новую линию обороны для защиты вновь завоёванных территорий. Хотя 16-й полк ни в коем случае не был атакующим подразделением, он потерпел огромные потери на своей новой позиции к западу от средневекового города Мондидье в Пикардии. По контрасту с людьми полкового штаба, которые располагались в глубоком подвале шато за линией фронта, не было почти никакой защиты от сильного артиллерийского огня французов. Полностью отсутствовали блиндажи и окопы, к которым солдаты уже привыкли. 17-го апреля Юстин Фляшман записал: "Ночь с 16 на 17 апреля: ужасный артиллерийский огонь. К утру сильная бомбардировка газовыми снарядами. Тяжёлые потери. Вечером мы выступили на передовую в составе лишь 40 [оставшихся] человек … Мы заблудились и попали под сильный артиллерийский огонь".

Полк Листа в апреле потерял почти половину своих людей погибшими, ранеными и больными, включая Фляшмана, раненого в голову шрапнелью. Когда 26 апреля людей 16-го полка сменили, они неописуемо воняли, поскольку не мылись и не меняли одежду на протяжении почти семи недель. Во время четырёхдневного марша на восток через выжженную землю сражения на Сомме и операции Альберих, некоторые теряли сознание от изнеможения. После нескольких коротких дней, которые, как предполагалось, помогут им восстановить силы, люди полка вернулись обратно на свои старые позиции на канале Ойсе – Айсне. Они оставались там под сильным артиллерийским огнём десять дней, за которыми последовали ещё десять дней за линией фронта. В тот день, когда люди 16-го полка прибыли на канал, их кронпринц тщетно пытался убедить Людендорфа, что Германии следует немедленно начать переговоры о перемирии. Однако Людендорф не стал прислушиваться к этому.