— Пастуший пирог? — предложила она. — Выглядишь так, словно вот-вот свалишься. Худая, как щепка.

С ее стороны, наверное, так это и выглядело. Женщина не была толстой, но ее фигура могла похвастаться теми изгибами, которых мне и в лучшие-то времена недоставало.

— Я…А сколько стоит кусок пирога?

Получив ответ, после недолгих раздумий, я кивнула. Поесть не помешает. С самого утра у меня сплошные хлопоты и переживания, беготня и суета.

— И кружку яблочного эля.

Кажется, решение было уже принято за меня, поэтому я лишь слабо улыбнулась. Пить действительно очень хотелось. День клонился к закату, но жара еще не спала, так что я чувствовала себя так, словно угодила в печь.

Пастуший пирог выглядел невероятно аппетитно, что многое говорило о моем голоде, ведь это блюдо не отличается особенной эстетичностью. Пастуший пирог это еда из остатков. Немного мяса, немного картофельного пюре, лук.

Придворные, наверное, попадали бы в обморок при одной мысли о том, что нечто подобное можно положить в рот. Обер-гофмейстерина посмотрела бы на тарелку с таким видом, словно ей предложили собачьи экскременты, не меньше. Что до меня, я взяла свою тарелку и кружку и, умирая от желания поскорее приступить к трапезе, прошла ту часть зала, где, как я успела заметить, сидели мужчины в форме стражников. Аккуратно пристроившись за соседним столиком, я вся обратилась в слух. Теперь нужно выбрать подходящий момент и осторожно вступить в беседу. Нельзя с порога заявлять нечто вроде: «добрый день, я принцесса соседней страны, а моего мужа, нищего музыканта, посадил в тюрьму ваш омерзительный король, от которого меня, признаться, тошнит». Нет, это не лучшее начало.

Полуразвалившийся кусок пастушьего пирога и порция зеленого горошка поглотили все мое внимание. Я ела быстро, но аккуратно, стараясь следить за манерами. В прошлом неаккуратность во время приема пищи дорого мне обходилась, поэтому отточенные движения уже практически стали моей второй натурой.

Краем уха я прислушивалась к разговору за соседним столиком. Обсуждали бродячий театр. Один из мужчин говорил, что непременно сводит туда жену отпраздновать годовщину их свадьбы.

— Она любит такое. Мы и познакомились на одной из постановок.

— Так во-о-о-от, где находят истинное сокровище! — рассмеялся другой. Он сидел, развалившись на скамье и откинув голову. Мужчина был молод, едва ли больше двадцати пяти, и источал яркую энергию. — Давненько ты не приносил нам ее пирожки с почками. Жадничаешь, Крэстер.

— Женись удачно, и будут тебе пироги, — спокойно ответил тот и наставил на молодого друга вилку. — А нет, так и будешь в таверне завтракать, обедать и ужинать, попомни мои слова.

— Вот так всегда, — хлопнул себя по коленям третий. — Крэстер из всего сумеет выжать поучение. Знаешь, слышал я вчера одну историю… — и он пустился травить какие-то анекдоты.

Тихо, как мышка, сидела я за своим столом, не зная, как подступиться.

В конце концов, дело разрешилось практически само собой. Я уронила вилку и она укатилась под соседний стол. Стражники любезно подняли мне ее, я отметила, что лицо одного из них кажется очень уж знакомым.

— …вас где-то видела. Может… Ох, — я наморщила нос и потупилась. — О, кажется, я видела вас сегодня, когда приходила искать своего мужа, — и пояснила: — Он арестован.

Не самое лучшее начало разговора, но с этими людьми играть нет смысла. Прямо и просто — вот как стоит действовать с ними. Это не придворные интриганы, с которыми каждое слово стоит взвешивать.

— Если он обижал вас, то могу лишь порадоваться этому стечению обстоятельств, — ответил тот самый Крэстер.

— Нет-нет, — вздохнула я. — Он музыкант.

— Ах, музыкант… — весело протянул более молодой мужчина. — Тогда вам и искать нет нужды. Музыканты у нас сидят в городской тюрьме. Хотя, насколько я знаю, в последнее время за песни да спектакли мало кого арестовывали.

— Вот и мне так сказали. В городской тюрьме сидит лишь один человек, но это не мой муж. Возможно, его отправили в другое место? Я очень волнуюсь за своего мужа. Я невольно подслушала ваш разговор. Это замечательно, что у вас годовщина.. Ведь мы — я и Лаэрт — тоже хотели бы иметь возможность отпраздновать свою, но для этого мне сперва нужно найти его и вернуть домой.

Со всем жаром, со всей убедительностью, на какую была способна, обращалась я к ним. Мне нужна помощь. Мне, лестерус их всех сожри, невероятно нужна помощь. И если получится воззвать к их инстинкту защитника, что же… я буду счастлива это сделать.

— Всех везут в городскую тюрьму, — пожал плечами молодой стражник и повернулся к своим товарищам: — Так вот, она мне отвечает, что я мог бы и вовремя прийти в…

— Погоди, Бранбер, — прикосновением к плечу остановил его Крэстер и очень серьезно посмотрел на меня: — Уверены, что ваш муж не сбежал куда-нибудь, чтобы весело провести время?

— Он обещал скоро вернуться. Он мне обещал, — с уверенностью, которой не чувствовала, ответила я.

— Ну, если так, попробуйте сходить еще раз в тюрьму через пару дней. Может, бумаги какие-то не дошли, может, в журнале еще нет вашего мужа.

— А возможно ли такое, — я понизила голос, — что он оказался где-то в другом месте? Может, есть какое-то другое учреждение или он мог оказаться в дворцовых подземельях? — почти шепотом спросила я.

Отец при всех его недостатках личных врагов по подвалам дворца не рассовывал. Он в этом смысле всегда отличался простотой и прямолинейностью. Сажал открыто и выпускал открыто. А пару раз даже доходило до банальных драк. Что поделать, после нескольких кувшинов вина он был склонен забывать, сколько поколений аристократов стоят за его плечами и вел себя, как наш далекий предок-пират.