В конце года Фрида села на корабль, который взял курс на Шербур.

Фриде понадобилась пара дней, чтобы привыкнуть к тишине и одиночеству во время десятидневного трансатлантического путешествия. Больше никаких вечеров в компании друзей, никаких журналистов и никаких интервью. Но вскоре она начала наслаждаться свободным временем. Из каюты она выходила только на обед. Начало января не располагало к прогулкам по палубе, к тому же у Фриды болели ноги.

Дни напролет она проводила в каюте, курила свой любимый «Честерфилд», много размышляла и много спала: в Европе ей понадобятся силы. Она не представляла, как добраться до Парижа, и не говорила по-французски, зато прекрасно понимала, что подготовить выставку с Бретоном будет сложнее, чем с Жюльеном. Лежа одна в большой кровати, Фрида скучала по Нику и его страсти. Не проходило и дня, чтобы она не вспоминала о нем. Она представляла себе его прекрасное лицо, плечо, на которое опиралась, потому что так ей было удобнее стоять и ходить. Когда Кристина прислала сестре мексиканскую газету, где сообщалось об очередном романе Диего, она разрыдалась прямо при Нике, а он целовал ее в заплаканные глаза и даже сумел рассмешить, сказав, что не представляет, как в газетах назвали бы их отношения. На пирсе перед расставанием Фрида обняла и поцеловала его.

— Я вернусь к тебе, — пообещала она.

В дверь постучали: стюард доставил телеграмму от Диего. В ней было всего несколько фраз: «Люблю тебя. Покори Париж! А потом возвращайся ко мне» Фрида произнесла эти слова вслух, и слезы хлынули у нее из глаз. Она обещала Нику вернуться. А как же с Диего? При одной мысли о расставании с мужем сердце сжималось от боли. Диего спас ее, когда она была сломлена и разбита, он вернул ей целостность. Диего — это имя любви. Диего и был любовью, ее любовью. Как она могла допустить мысль, что у нее хватит сил причинить ему боль и жить без него? А Ник? Он тоже был нужен ей точнее, ее романтической натуре. С ним она раскрывалась как женщина. Так же поначалу было и с Диего, пока он не связался с Кристиной. Теперь она любила Диего по-другому, более зрело. Но ее страсть все еще принадлежала Нику.

Фрида поднялась с телеграммой Диего в руке и принялась нервно кружить по каюте. Что же делать? К счастью, она плывет в Париж, подальше от всех проблем. Ее не будет несколько месяцев. Может быть, за это время все устроится само собой? Эта мысль успокоила Фриду. Время покажет, решила она.

В тот вечер она отправилась в столовую, чтобы отвлечься. Вокруг только и говорили что об угрозе новой войны в Европе. Гражданская война в Испании была проиграна, тысячи беженцев устремились через Пиренеи во Францию и разбили лагерь под открытым небом на средиземноморском побережье. Многих из них, в том числе женщин и детей, выслали обратно, хотя поговаривали, что Франко скор на расправу с политическими оппонентами. Фрида с ужасом узнала, что Париж переполнен беженцами из Германии, которые живут в постоянном страхе перед очередной войной. Общественное мнение было настроено скорее против того, чтобы толпы иностранцев находились в стране, но Фрида сочувствовала беженцам. Она вспомнила о несчастных испанских детях, для которых собирала деньги, и похолодела, представив, что война может разразиться в те дни, пока она будет в Париже. Неужели она сама скоро станет частью великого потока беженцев? Да и смогут ли парижане уделять время искусству, если политическая ситуация настолько критическая? Сходя с корабля в Шербуре, Фрида не знала, чего ей ожидать.

«Не буду забивать себе этим голову, — сказала она себе, сидя в поезде, который вез ее в Париж. — Мне нужно сосредоточиться на выставке. Об остальном подумаю позже». Когда она вышла на станции Сен-Лазар, ее никто не встретил. Чтобы сэкономить деньги, Фрида потащилась с багажом в метро, но после бесцельных блужданий туда-сюда быстро сдалась. Она не знала ни слова по-франиузски и понятия не имела, где находится: Она поймала такси и дала водителю адрес Бретона. Пока они ехали по хмурому городу под промозглым дождем, Фрида чувствовала себя подавленной.

— Разумеется, вы остановитесь у нас, — сказал Бретон, и Фрида не стала спорить. В конце концов, у них в Мехико тоже постоянно дневали и ночевали гости. Но когда после утомительного путешествия она вошла в квартиру Андре и Жаклин, ей тут же захотелось сбежать. Квартира оказалась крошечной и, что еще хуже, невероятно грязной. На кухне в раковине скопились грязная посуда и сгоревшие кастрюли. Увидев такой беспорядок, Фрида даже не стала спрашивать, где можно принять ванну. А потом ее положили на раскладушке в комнате маленькой дочери хозяев. Увидев искалеченную ногу Фриды, девочка разразилась слезами.

Ночью Фрида не сомкнула глаз, проклиная себя и Диего за идею поехать в Париж. На следующее утро она взяла себя в руки и сказала Бретону, что хочет увидеть свои картины. Он криво улыбнулся и сообщил, что еще не забрал их с таможенного склада.

— Но это всего лишь формальность, — поспешил уточнить он.

— Тогда давайте хотя бы осмотрим галерею, чтобы оценить помещения.

Бретон не спешил с ответом, и тогда Жаклин ошарашила Фриду известием, что они еще ведут переговоры с владельцами галерей.

— Но ведь выставка уже через неделю! — воскликнула художница.

Бретон принялся убеждать ее, что все получится, что он знает многих людей и, в конце концов, они в Париже, самом красивом городе в мире. Фриде следует просто наслаждаться жизнью и довериться ему, он сделает все в лучшем виде.

Но как мог Бретон о чем-либо позаботиться, если его самого с полудня донимали посетители? К нему непрерывным потоком шли троцкисты и сюрреалисты, используя его квартиру как место для встреч. Бретон сидел среди них и произносил бесконечные речи. Фрида даже не могла уединиться, потому что у нее не было собственной комнаты. Она не находила себе места и через три дня была готова кого-нибудь растерзать от бессильной ярости.