Когда все были готовы к отбытию, мой взгляд упал на то место, где раньше лежали мёртвые. Теперь там не было ничего: ни тел, ни душ. Ладно, если тела можно убрать, то куда подевались души? Я не стал ничего спрашивать у Лаодима. Но здесь можно понять, что отражения не настоящие, а потому и гибель их не была настоящей. Как вариант, они возвращаются обратно в свой мир за зеркалом в ожидании мгновения, когда их снова отразят. А быть может, с гибелью чародея-отражения смерть претерпевает тот, чьим он отражением и стал. А по той причине, что тех существ нет в действительности, что они теперь стали отражениями, то смерть того, кто перестал быть отражением, заставляет исчезнуть само отражение. А по той причине, что отражение когда-то было настоящим, а настоящий когда-то был отражением, то гибель второго означает исчезновение первого, когда как исчезновение первого означает, что и второго никогда не существовало. Кто-то назовёт такие размышления сумасшествием. Однако мы доподлинно не понимаем, как работает зеркало, и просто пытаемся отыскивать этому объяснение.

Пока мы продвигались к Лудмуту, изае продолжал оберегать умы всех нападающих. Так что боевой дух продолжал быть на высоте. Это в свою очередь заставляло их не просто бездумно идти или представлять, какие они непобедимые и могущественные повелителя эфира, как всегда, было. Но теперь они размышляли, пробовали, экспериментировали, а, самое главное, делились друг с другом. Иногда то тут, то там выплеснется какая-нибудь магия – кто-то что-то кому-то показывал. Они учились. И это было хорошо. А магия слов, которая расширяла их сознание, помогала им в этом. Они сделали множество открытий, которые вели к тому, что они познавали глубины своих сфер магии. Их чары становились сильнее, изощрённее, а сами они делались опаснее. Всё это время Затмеватель занимался поисками зеркала тьмы. Точнее же, он искал его лишь первый день, пока мы с Лаодимом возвращались в Авангард. Остальное время он исследовал его, изучал и пытался понять, как оно действует. Шикигам утащил его в гномий город, расположенный под Морланией, да там и оставил. Сам же он вернулся на поверхность, чтобы вести свои дела. Но Затмеватель, помимо всего прочего, узнал также об этом артефакте, что он был задействован каким-то особенным образом, что не могло пройти бесследно. Бесследно для всего этого мира. Обычно, если перед эти зеркалом предстанет какое-то существо, то оно увидит в отражении обратного себя. Это отражение в тот же миг оживает. Однако это правило срабатывает только с уже отражённым существом. Если перед зеркалом предстанет существо, не глядевшее в него никогда, то они меняются местами. Получается, таким образом на той стороне зеркала оказался целый народ, а на их место пришли чародеи Эвелины. И, получается, когда Лагрез выпустил тёмных на свободу, он снова отразил этот мир, но они не менялись местами. Из отражения просто выбрались эти тёмные существа. Обратные светлым магам получились тёмные воины. А, значит, за тёмными воителями отразятся светлые воители – сатлармы. Как интересно. Однако Затмеватель также понял, что первое использование этого артефакта тесно связало два мира: тот, что остался в отражении, и тот, который стоит сейчас. И попытка уничтожить, а также перенести зеркало отсюда может окончиться катастрофой для всего измерения. А уже этого допустить мы не можем никак. Получается, пока что мы не способны ничего сделать с этим устройством. Его нахождение тут необходимо. А ещё Затмеватель выяснил, что существует зеркало света, чьи свойства понять не удаётся. У зеркала тьмы есть с ним связь, однако, пока оно не будет задействовано, узнать его место нахождения будет невозможно. Что ж, миры полнятся тайнами. И это – одна из них.

Пока мы находились в пути, я не переставал наблюдать за тем, как чародеи используют своё расширенное сознание, чтобы продолжать взращивать свои магические силы. Учителя в том числе. Даже тогда, когда тёмные штурмовали их, они уже показывал себя способными. В частности, Шаглас. Он был искусен в магии проклятий. И, прилагая к своим магическим силам ещё и воображение, он был неподражаем. Если бы Авангард находился под охраной полусотни таких Шагласов, то никакой противник уж точно не прорвался бы к ним. Несмотря на то, что кельте призван ослаблять врагов, но этот чародей умудрялся превращать свои ослабляющие чары в самое настоящее оружие. У него был один очень действенный приём. Сначала он наводил трепет на группу противников, и, пока их разумы заняты попыткой различить, что иллюзия, а что явь, он наводит ещё одно проклятье – слабоумие. Не подготовленные к этому мыслительные способности начинают сужаться и умаляться, что позволяет буквально манипулировать ими. И если бы Шаглас был мастером слов, то он непременно этим бы и воспользовался. Однако единственное, что он мог сделать в этот миг, нанести заключительный удар по умирающему разуму. Третье проклятье – плеть разума. Да, оно делает немного другое – причиняет физические страдания. И, казалось бы, где же тут удар по умирающему разуму? А всё дело в том, что никто не обращает внимание на концовку формулировки – проклятье причиняет физические страдания всему телу. Голова – тоже тело. И мыслительные способности – результат действия именно головы. А, так как разум уже скукожился в точку, эти страдания приводят к его гибели. Существо умирает. Шаглас достаточно успешно применял этот метод и умудрялся сокрушать вражеские группы без каких-либо чар, которые наносят вред напрямую, на подобии всеми любимого огня.

Спустя три дня на горизонте показался Лудмут. В воспоминаниях всех чародеев он представал как светлый и радушный город, наполненный людьми. Однако сейчас мы видим иное – перед нами вырастала тёмная крепость с чёрными стенами. Когда цель уже видна, легче сосредоточиться на её достижении. Вот и сейчас, увидев Лудмут, все чародеи настроились не просто на сражение, а прямо на победу. Они готовили свои новенькие посохи к тому, чтобы начать штурм. И это было хорошо. Тот, кто начал дело в своей голове, уже наполовину продвинулся к его исполнению. И вот, они уже говорят о том, как будут участвовать в этом штурме. Толпа шумела, обмениваясь мнениями и планами. Умей бы они летать, как это делают искусные финтары, штурм окончился бы победой, не успев и начаться как следует. Но сейчас они будут делать это впервые, а потому я прервал их оживлённую беседу и похвалил за всё это, но присоветовал пока что не спешить с делами, а больше наблюдать и пробовать. Им следует вновь стать учениками, пытаясь увидеть всё, где они смогут улучшиться. После этого я позволил им продолжить строить планы для предстоящего сражения.

И вот, ранним утром, когда небеса только ещё успели побелеть, мы достигли Лудмута. Однако враги уже дожидались нас. Врата – настежь, и множество тёмных воителей и воительниц готовились к битве. Я скомандовал занять позиции, и пока все чародеи расстанавливались, тёмные ринулись в бой.

Давно мой клинок не испивал чужой крови. А у этих тёмных кровь была. И не такая уж непробиваемая была их плоть. Доспехи – те да, проделать в них брешь было невозможно. Однако нельзя сказать, что кожа была прочна. Попадая Зорзудом в зазоры их лат, я отнимал их жизни. Противники, хоть и были отражены в магическом зеркале, не совершали ошибок. Да, в мастерстве ведения битв они разораду совсем не ровня, однако в отношении того, чтобы расставлять приоритеты, они были достаточно умны. Несмотря на то, что мы с Зергалом представляли для них большую угрозу, они практически не обращали на нас внимания. Мы бились только с теми, кого сами выбирали, остальные же продвигались за наши спины, чтобы нападать на чародеев. И даже Воноуд, Шаглас, Косонтул, Мения и Каот, которые сейчас сражались в оборонительной тактике, не могли сдержать натиска противников. Но это не было упущением. Таков был план. Я допускал, чтобы противники приблизились для того, чтобы испытать воинство Эвелины, на что они способны. Тем более, пока мы приближались к позиции противников, эти чародеи чему-то научились, и теперь представилась прекрасная возможность испытать всё это в бою. Приближение врагов застало их врасплох, так что большинство растерялось, поддалось панике, они вспомнили ужасные россказни об этих тёмных воителях, а потому стали допускать, чтобы в их сердцах распространялся ужас. Лаодим старался подбадривать их, а также своим примером показывать, как надо сохранять мужество. Но этого было недостаточно. Необходимо время, которого не было. Но не было, если бы в это сражение они направились без меня. Используя свою власть над первородным страхом, я навеял смятение всем, кто меня окружал. Тёмные остановились, пытаясь перебороть своё оцепенение. Светлые остановились, ощущая нечто неладное. Однако их разумы не были заторможены. И мой громогласный голос, который для них сейчас звучал ещё более внушительно, повелел вспомнить все свои тренировки, а после начать применять то, что они узнали. Начало было очень робким. Один запустил разряд молнии, который скользнул меж рядами противников и никого из них не задел. Другой запустил в одного из тёмных ледяной шип, который разбился о его доспех. Третий задействовал уже более углубленные знания, так что из его руки вырвался огненный пучок, который он метнул в толпу противников, после чего погремел взрыв, и некоторые тёмные разлетелись в разные стороны. Так, один за другим чародеи принимались отходить от своего ступора и принимать участие в этом сражении. Я же, в свою очередь, ослабевал хватку ужаса, чтобы и оппоненты приходили в себя, создавая угрозу для тех, кто противостоит им. И постепенно сражение набирало обороты. Тёмные быстро отделались от ошеломления и вернули прежнюю скорость наступления. Пока они только добирались до тех, кто поливал их различными сферами магии, двигались медленно и старались уворачиваться от магических атак. Эдакий оборонительный настрой, цель которого – добраться до своих противников и нанести ущерб. Когда расстояние заметно сокращалось, тогда каждый тёмный представал перед выбором: устремиться к цели, пожертвовав своей защитой, или продолжить наступление как раньше. Одни выбирали первый вариант, когда как другие предпочитали продолжать такое медленное наступление. Следя за всем этим, я мог сделать два вывода. Первый заключался в том, что они были обучаемы. Сомневаюсь, конечно, что их учителем был Лагрез. Скорее всего, они познали такие тактики самостоятельно. А, быть может, они уже появились с такими знаниями. Раз уж зеркало создало существ, обратных чародеям, то наверняка оно и наделило их пониманием того, как наилучшим образом подходить к их истреблению. Второй вывод показывал, что эти тёмные хоть и выглядят как безмолвные и бездушные марионетки, всё же у них есть личности и предпочтения. Раз уж одни предпочитают продолжать сражаться в оборонительной позиции, когда как другие решаются делать стремительные рывки, чтобы приблизиться к чародеям для одного-единственного удара. Но даже так воинство, идущее освободить Эвелину, уже поверило в себя, а потому сражение шло на равных. Несмотря на некоторые потери, стражники Лудмута не сдавали позиций, продолжая напирать на чародеев. А те старались постоянно держать воителей, объятых тьмой, на расстоянии от себя. Изредка можно было видеть, как тёмное порождение зеркала устремлялось к магу и в считанные мгновения разрывало расстояние, оказавшись в дистанции ближнего боя. А чародей, вместо того чтобы использовать какой-нибудь магический приём или уловку и продолжать удерживать врага на расстоянии, ну или на худой конец начать отступление, пытаясь как-нибудь отбиваться от него с помощью своей магии, сосредотачивался на уничтожении противника, позабыв обо всём на свете и встречал только лишь собственную смерть. Да, у нас тоже были потери. И я не стал препятствовать этому, потому что через ошибки меньшинства обучится большинство. Сам же я недолго наблюдал за этим. Когда стало понятно, что остальные осознают всю опасность этого боя, а потому ведут себя разумно, я сосредоточился на собственных битвах. В их разумы я лезть не стал, потому что в этом не было смысла. Зачем познавать воспоминания тех, кто должны исчезнуть? Невозможно сказать, заставляет ли гибель одного из чародеев исчезнуть какого-нибудь тёмного воителя, потому что за время сражения пред вратами Лудмута ни один из тёмных не исчез. Но если этот принцип связи отражений между собой действует и с тёмными, то это, помимо всего прочего, может означать, что где-то в Каэлине начали исчезать прислужники Лагреза. И если принять это во внимание, то, получается, вся эта война приведёт не к победе, а лишь к истреблению. Отражения одного и того же народа сражаются друг с другом. И смерть одного существа означает гибель какого-то другого. Если светлые победят тёмных, то они тоже исчезнут. Наоборот получается то же самое. Но в этом мире прошло уже множество сражений, тёмные захватили множество городов светлых, а угроза войны всё ещё нависает над всеми. Так что эта теория совсем не верна. И отражения никак не связаны между собой, а также с самым первым народом, который сейчас томится где-то по ту сторону зеркального мира. Что там? Точно такой же мир, только совершенно иной? Или там ничего нет, и гномы Шикигама находятся в извечной пустоте? Этого узнать никак не дано. Или связаны только изначальные существа и первые их отражения, а все последующие получаются отдельными существами? Это могло бы объяснить, почему исчезли хорганы, но не исчезли чародеи.

Вскоре поток вражеского воинства прекратился – каждый страж Лудмута сейчас бился и погибал перед стенами своего города. Мы с Зергалом продолжали вести сражение у главных врат, когда как остальные бегали по всей равнине. Чародеи удерживали расстояние, воители – пытались их догнать. Со стороны могло показаться, что битва не сдвигалась с места. Но нет, медленно, верно, однако война стремилась к своему завершению. Конечно, неопытность чародеев замедляла этот процесс, но основная цель этой битвы состояла в том, чтобы дать им возможность научиться воевать с помощью своей магии. Да, изредка кому-то приходилось расставаться со своей жизнью. Но те, кто выживали, становились опаснее. Изае в их головах практически прекратил своё действие, так что слуги Эвелины полагались только лишь на свою пытливость. Это также не было упущением, но моей задумкой, чтобы эти чародеи научились пользоваться своими головами, чтобы сами расширяли своё сознание и отыскивали наилучшие способы сотворения своей магии. Я не брался диктовать им, что для каждого из них будет наиболее эффективно, потому что помимо того, чтобы взращивать свою силу, они должны развить в себе воображение. И, уже используя этот важный для чародея навык, отыскать тактику применения магии, удобную лично для себя, подстроить свои чары под свой темп ведения сражения. И они находили. Так что на противников обрушивались самые разнообразные и самые изощрённые заклятья. Конечно, до валирдалов и сенонцев им ещё далеко, однако очевидный прорыв в развитии был показателем того, что они всё делают верно. И, что было не менее важно, укрепляется их душа, их дух, а также их разум. Это делает их менее восприимчивыми к человеческим грехам. Так что чародеи Эвелины останутся чистыми в наших глазах.

Прошло почти два дня, как было начато это сражение, и вот, со смертью последнего тёмного воителя оно завершается. Но находящиеся под действием боевого ража маги всё ещё продолжают настороженно озираться по сторонам, чтобы не упустить нападение противника. Да, пока что они ещё не научились видеть всё поле битвы магическим взором, а потому им нужны глаза, чтобы всматриваться в окружение. Но, когда спустя какое-то время никто и ничто не разорвало тишину, все стали спрашивать друг у друга:

– Мы что, победили?

Постепенно перешёптывание переросло в радостное ликование. И, пока все праздновали триумф, ко мне подошёл Шаглас. Он заговорил со мной так, чтобы этого никто не услышал:

– Проклятье страха. Причём массовое. Как я погляжу, ты тоже разбираешься в магических делах.

Я ответил ему:

– Да, разбираюсь. И не только в магических.

– Что-то мне подсказывает: ты не обычный воитель из других миров. Наши враги хороши только в ближнем бою. Никакими чарами они управлять не умеют.