Наступило утро, и кольцо сжалось настолько плотно, что все чародеи сбились в кучу. Я оказался в центре. Со мной рядом был Лаодим, а Зергал и пятеро чародеев-защитников готовились стоять до последнего. Тёмные напирали, находясь в оборонительной позиции, потому что они не могли наступать по всей ширине. Чем ближе они подходили к нам, тем меньше оставалось места. А вот маги, в отличие от них, могли использовать свои силы, находясь в любой позиции. И да, чары летели в тёмных, которые уже готовились к истреблению. Но те, кто эти чары производил, за это время изрядно устали, так что магия с каждым разом становилась всё менее смертоносной. Каждый был настолько сосредоточен на собственных чарах, что не было времени даже осознать всю тщетность собственного положения. И вот, до удара остаётся лишь взмах, как вдруг каждый начинает ощущать связь. Не успели они осознать это, как вдруг над всеми ими образуется купол из бледно-зелёного свечения. Те из тёмных, кто уже начали ниспровергать удары своих мечей, тут же растворяются в этом пламени целиком, без остатка. Все чародеи ощущают прилив сил. Их магия крепнет, и они продолжают поливать оппонентов, которые напирали на этот барьер зора. Силы смерти настолько много, что она проникает внутрь них, смешивается с их чарами и также поражает врагов. Их захватывает сильный восторг. Никто не переходит границы зора, истребление противников разгорается с новой силой. Ожидаемое поражение оборачивается неожиданной победой.

Под утро битва остановилась. Тёмные поняли, что несут одни лишь потери, а потому перестали напирать. Лаодим, видя отступление противников, скомандовал поберечь силы. Несмотря на то, что все штурмующие Каэлин ощущали себя сверхмогущественными, из-за чего им хотелось продолжать извлекать бесконечный потоки собственной магии, всё же они послушались его и остановились. Самообладание – хорошее качество для чародея. Купол магии смерти растаял, однако маги продолжали стоять в боевой готовности на случай, если тёмные всё-таки решатся повторить бой. Да, воинство Лагреза в этом сражении потеряло многих, но даже так сейчас их осталось достаточно много. И чародеям придётся нелегко, реши они возобновить свой натиск. Но они ждали, когда придёт их управитель, ведь меж ними установлена связь. И Лагрез, конечно же, знал о внезапном поражении. Лаодим этого не мог знать, а потому спросил у меня:

– Что нам делать?

Я отвечал ему:

– Ожидать, как и они. Однако не теряйте бдительности.

Он лишь утвердительно кивнул. Никто и не догадывался, что за купол защитил их и придал им сил для этого сражения. Никто, кроме Шагласа. Всё ещё прибывая в своём латном облачении, он глядел на меня. Поймав его взгляд, я вложил свои мысли ему в голову:

– Это связно с вопросом, который ты мне задал. Я – иное существо, которое обладает властью над жизнью и смертью.

Ему было о чём подумать.

Стоять и ждать пришлось до середины дня. Чародеи подрастеряли бдительность и уже просто разговаривали друг с другом, изредка поглядывая на тёмных, которые продолжали быть сосредоточенными, готовыми ударить в любой момент. Как вдруг со стороны врат послышался громкий мужской голос:

– Да будет мир по всей Морлании! А, может, Яиналроме?

Чародеи не могли видеть того, кто произносил эти слова, потому что стояли в окружении тёмного воинства. А его голос, между тем, продолжал:

– Десятилетия вражды и притеснений остановятся в этот самый момент. Достаточно кровопролития! Хватит пустого хвастовства! Разве в этом мире нет места для двух правителей?

Все чародеи в недоумении стали переговариваться, пытаясь разузнать друг у друга, кто с ними разговаривает. Но тёмные всё-таки расступились, так что все увидели двоих, идущих от развалин главных врат. Там была Эвелина. Она беззаботно шагала рядом со своим братом – мужчиной, одетым в вычурный халат вирана. Его короткие волосы были седы, как и бородка. На лице рисовалась беспечная простота. А руки расставлены в стороны, как знак того, что его слова искренние. Лаодим обрадовался, что их владычица жива. Когда они приблизились, то все могли разглядеть, что чародейка светилась от переполняющей её радости. Военный советник подбежал к ней и пал на колени, выражая своё почтение и радость от того, что видит её живой и невредимой. Виран, вместо того чтобы попросить своего друга подняться с колен, только лишь с широкой улыбкой, поглядела на него, а после обратилась ко всем:

– Да, мои дорогие, вы не ослышались. Между тёмными воителями и светлыми чародеями заключён мир. Теперь мы – один народ!

Маги принялись ликовать в ответ на эти слова, когда как тёмные стояли неподвижно. Но, что было самым главным, Зергал, который так стремился воссоединиться со своей владычицей, не бросился к ней, потому что видел: она стала иной. И это в самом деле так. Пока она пребывала во дворце своего брата, тот всё-таки сломил её волю с помощью своих способностей и теперь обрёл власть над её разумом, так что она подчинена ему. И тёмное отражение брата видело это. Я устремил свой разум к ней и узнал, что она сопротивлялась. Достаточно успешно сопротивлялась. Однако, в отличие от Лагреза, который был настоящим существом, а не отражением, силы Эвелины истощились, и он сломил её сопротивление. Конечно же, первым делом он исполнил свою давнюю мечту и переспал со своей сестрой. А теперь внушил ей мысль, чтобы они заключили перемирие. Разораду это не было угодно, а потому, приближаясь к нему, я заговорил:

– Ответь мне, кто даровал человеку возможность мыслить и принимать решения? Кто имеет право распоряжаться чужой волей? Ты можешь направлять только лишь собственные шаги. Но другой пусть сам их направляет.

Он заговорил мне в ответ. Так как его способности не позволяли заглянуть ко мне в разум и понять, кто я такой, то за своей насмешливостью он скрывал лишь страх, ведь нет ничего кошмарнее, чем неизвестность:

– А, Найлим. Эвелина рассказывала мне о тебе. Воитель, пришедший из других миров с целью победить моё воинство. Что ж, я могу сказать: у неё всё получилось. Ты победил.

Он осёкся, потому что попытался распространить свою власть на чародеев, однако в них ещё осталась частичка зора, которая не позволила им подпасть под власть его разума. Лагрез пользоваться не изае, а чем-то иным, каким-то другим источником силы. И всё же он был не чета магии смерти. Поэтому самодовольный человек опешил, но свой страх он так и не показал явно. Моё приближение к нему заставляло нервничать всё больше и больше. Лаодим, застывший в поклоне, глядел то на меня, то на него, не понимая, что тут происходит. Безмолвие начало угнетать. Эвелина, пребывая под властью собственного брата, лишь продолжала с умилением взирать на своего друга. Лагрез не мог сосредоточиться на том, чтобы управлять её мыслями, настолько сильным был ступор. Ещё бы. Всю жизнь делать, что хотеть, и считать себя непобедимым, а тут он повстречался с тем, кого могущественный разум не мог одолеть. Он не был готов к такой встрече. А потому и не знал, как поступить. Между тем я становился всё ближе и ближе к нему. Этот надвигающийся кошмар заставил его послушаться меня. Медленно Лагрез начал отпускать свою сестру. Она так же медленно приходила в себя. А, когда её разум вернулся, она тут же залепила пощёчину своему брату. Он мог бы увернуться. Но не стал этого делать, позволив её гневу излиться на него.