— И как же?

— Не знаю я… Боря, объяви розыск!

— А искать-то кого? А, женушка?

Марина даже в таком состоянии поняла — неладно дело, в царя вгляделась, на локтях приподнялась — и задохнулась, обратно упала.

— Ты… ТЫ…

— Я, Маринушка. Я, супруга моя любимая. С детства пауков не люблю…

Боярин Пущин не понял, к чему это сказано было, но царица еще белее стала, хотя вроде как и некуда уже. Оказалось — есть куда.

— Ты…

Борис на боярина оглянулся, но выгонять не стал.

— Прости, Егор Иванович, что придется тебе это услышать, да только и наедине я с царицей не останусь больше. Ведьма она. И болезнь ее оттуда идет.

— Ведьма?

Марина промолчала. А чего тут говорить, когда все известно стало. Она все почуяла.

И как паука ее уничтожили, и… по ней это сильно ударило.

Он высасывал силу, собирал, ей отдавал… талисман за долгие годы частью ее стал, срослась она с ним. Того паука для нее из жарких стран привезли, мать за громадные деньги заказывала, пока Марина маленькой была, она с ним просто играла. Ядом его врагов травить можно было. А как пауку срок пришел, так Марина его кровью своей привязала, высушила по всем правилам… а теперь его нет.

И сил у нее почти не осталось. Разве что дотла кого высосать… она б и на мужа кинулась, но тот с ней наедине не останется. Умный стал…

Кто надоумил только?

Боярин?

Нет, тот сам стоит, глазами хлопает.

— Я б тебе много чего простил, но не измену, не предательство.

— Боря… не предавала я тебя!

— Потому и не казню. В монастырь поедешь.

— Боря…

О помиловании Марина не просила, понимала — бессмысленно рыдать да молить, не послушают ее. Не казнили — уже хорошо, но может, хоть как себя оправдать получится?

— Не хотела я для тебя зла. Как могла — так и любила.

— И силы у меня забирала.

— Природа у меня такая. И я, и мать моя… все мы такие, и дочь моя такой же была бы.

— Только дочь?

— Прости, Боря… не могу я сына родить, и не смогла б никогда. Мать говорила, мы только девочек родить сможем, а из них выживет лишь одна в потомстве…

— Вроде как у отца твоего и сыновья были?

Марина улыбнулась устало. Сейчас, когда Борис все знал… что уж скрывать?

— Мать подменяла. Когда у нее нежизнеспособные девочки рождались, вот… она так делала. Отец и не знал.

— Если б я не узнал про натуру твою, ты бы тоже так делала?

— Да, Боря.

— Врешь.

— Бореюшка?

— Еще раз соврешь мне, не в монастырь отправишься — на плаху. Что нужно, чтобы ты зачать смогла?

— Выпить досуха человека. Может, не одного, нескольких… сейчас я этого сделать уже не смогу.

— Не сможешь. Тварь твою сожгли, а новой тебе не видать! И свободы не видывать.

— Боря…

— Видеть тебя не могу, гадина.

Развернулся — и вышел. И боярин за ним.

Улыбку, которая скользнула по губам Марины, они тем более не увидели. А жаль…

В покоях царских Борис за стол уселся, себе вина плеснул крепкого, зеленого, боярину кивнул.

— Налей и ты себе, Егор Иванович. Посиди со мной.

— Посижу, государь, хоть опамятую чуток… это ж… слов у меня нет!

— У меня тоже, Егор Иванович. Сколько лет меня эта гадина сосала, силу пила, уверяла, что дети будут у нас…

— Как же ты, государь, узнал?

— Повезло мне, Егор Иванович. В потайной ход пошел, погулять хотелось, а Марина решила на то время любовника привести… как увидел — ровно пелена с глаз упала.

Особенно Борис не врал, но и не договаривал. Про Устинью лучше помолчать покамест. И Марина пока рядом, и кто знает, кого она еще привораживала? А ведь могла…

— Она еще и гуляла от тебя? Ох, вот тварь-то какая, государь! А может, казнить?

— Ни к чему. В монастыре она не опасна будет, а как не давать силу сосать из людей, и сама погибнет потихоньку. Княжество ее, опять же…

Егор Иванович дух перевел. Это ему понятно было… ежели казнить Марину, рунайцы взбунтоваться могут, поди, усмиряй их потом! Не до того!

А вот развод за бездетностью, это понятно, это ж десять лет уже…сколько ребеночка-то ждать можно? Тут и рунайцы не возразят, каждому понятно, наследник престолу надобен.

— Когда, государь?

— Поговорю я с патриархом завтра же, и пусть подготовят все. Царица пока в покоях своих побудет, а ты, Егор Иванович, пока боярскую думу перешерсти. Говорить будем, что царица и бесплодна, и припадки у нее, сам видишь… да все видели, назавтра уж по палатам сплетни разойдутся. А коли так… порченого наследника она мне рОдит? Думаю, никто меня не упрекнет, когда в монастырь я ее отправлю.