Шрифт:
Любава про то знала, боярыню ценила, благодарила деньгами да подарками. Опять же, и дети боярыню уважают! Не бесполезная старуха она, которой только яблочки грызть и осталось. В царских палатах она, на службе царицыной!
И слово где шепнет, и подслушает чего, и в делах поможет.
Сама Степанида Андреевна и этим пользовалась. Пусть ценят! Но и отрабатывала, это уж наверняка.
Любава шевельнулась, на свою наперсницу поглядела.
— Что, Стеша? Неладное чего?
— Ой, неладное, государыня! Не то я б и не насмелилась тебя будить!
— Что?
— Вроде как рунайку приступ скрутил. Да такой, что помочь никто не мог, удержать вчетвером пытались, она и мужиков раскидала, ровно котят. Царя позвали, прибежал он — и разводиться решил. Вроде как патриарху указание дал монастырь для нее подобрать… это еще не точно, но вроде так!
— Разводиться? Монастырь?
Любава аж на кровати подскочила! Какие тут немощи телесные, тут хоть ты вставай и беги, да и мертвая побежишь!
Какой еще развод?!
Какой монастырь?!
Так все хорошо задумано было, сейчас Федя женится, детей заведет, а Борис-то бездетен. А там… кто его знает, что случиться с ним может? И на троне сыночек Феденька воссядет, и детки у него будут… может быть. А сейчас что?
Пасынок ведь и заново жениться может!
Рунайка-то еще чем удобна была… чужая она. Совсем чужая. Сильный род не стоит за ней, родные ее у крыльца не толкутся. А на ком другом Борис женится, да обрюхатит девку? Это ж всем планам как есть нарушение!
— Помоги одеться, поговорить мне с пасынком надобно.
— Государыня, — наперсница за одеждой не помчалась, — когда дозволишь еще слово молвить…
— Чего с тебя их — клещами тянуть?! Говори же!
— Государыня, не надобно тебе сейчас к нему.
— Это еще почему?
— Потому как государь с боярином Егором заперся, и кажись, пьют они. Закусь туда понесли холопы.
Любава тут же вставать передумала, назад откинулась. И правда, чего спешить?
Боярин Пущин ее крепко не любит, есть такое. Он вроде как и не связан с матерью Бориса родственными узами был, но, говорят, любил первую царицу крепко. Любил, и потом забыть не смог, и царю не простил, что тот повторно женился, и Любаве… ни к чему ей туда сейчас идти. Только лай пустой будет.
— Благодарствую, Степанидушка. Вот, возьми, не побрезгуй.
Чего б боярыне побрезговать перстнем золотым, с изумрудом крупным? Сцапала, ровно и не было колечка.
— Спасибо за милость, за ласку твою спасибо, государыня!
— Поди, послушай, что еще говорить будут, что происходить станет. А с утра тогда и доложишь мне, там и решать будем.
— Да, государыня.
— Иди, Степанидушка.
Боярыня ушла, Любава на подушки откинулась.
Что ж рунайку разобрало-то сейчас? Подождать не могла?
Ох как не ко времени… ускорять дело придется. Хотелось Феденьку на Красную Горку оженить, а придется перед Масленицей. *
*- можно венчать от Крещения до Масленицы. А вообще легко такую дату и не выберешь. Прим. авт.
Надобно посмотреть, что с утра будет, с Платоном поговорить — и быстрее, быстрее. Он вроде упоминал, что есть у него все потребное, вот и делать надобно!
Чует сердце недоброе…
Мои дорогие читатели!
Я в следующие выходные буду на Росконе-2025, так что обновление появится не раньше утра 07.04.2025.
Не теряйте нас, пожалуйста.
С любовью.
Ваши Галя и Муз.
Глава 9
Стоят друг против друга две женщины.
Стоят. Смотрят молча.
И слышится в морозном воздухе звон клинков — два взгляда скрестились. И снова — встретились! Разлетелись и вновь — удар!
Не любят они друг друга, да выбора нет, не станут за руки держаться — обе в пропасть рухнут. Наконец, Добряна в сторону отошла, Агафье войти разрешила.
— Проходи, волхва…
— Благодарствую, волхва.
— Почто пришла?
— По дурные вести, — Агафья и глазом не моргнула, пересказывая все, что от Велигнева узнала.
Добряна молчала, слушала. Сначала, видно было, не верила, потом испугалась, первые проблески тревоги на лице появились, к концу речи и вовсе за посох схватилась покрепче. Все ж лучше, чем за голову, голова-то родная, а посох деревянный, его как ни сожми, не больно ему.
— Что же делать-то теперь, Агафья?