Закусив нижнюю губу, Эйслинн прикоснулась кончиками пальцев к этой великолепной груди. Она с восторгом наблюдала, как мурашки побежали по его телу, когда она провела пальцем по толстой талии, и пульс ощутимо забился у него на шее. У него не было поджарого, четко очерченного живота, который она видела у некоторых мужчин, таких как сэр Алаисдэр. Хакон был широким и крепко сложенным, на боках бугрились мышцы от работы с молотами и железом.

Он стоял совершенно неподвижно ради нее, если не считать глаз, которые следили за ней, пока она скользила пальцами по каждому кусочку плоти, до которого могла дотянуться.

Ее никогда не переставало удивлять, как приятно к нему прикасаться. Мягче, чем она ожидала, и глаже, это было почти как прикосновение к тончайшей коже, и все же лучше. То, как его плоть дрожала или вибрировала под ее пальцами, было более чем лестно, и к тому времени, когда она обошла его со спины, ее румянец был густым, а улыбка удовольствия широкой.

Настала очередь Эйслинн покрыться мурашками при виде его широкой, сильной спины. Он был сплошь мускулистым, а две раскачивающиеся при движениях лопатки отбрасывали огромные падающие тени. Она проследила за линией его позвоночника, в ложбинке между толстыми скоплениями мышц, покрывающих ребра и бедра.

Ее пальцы скользнули к ямочкам, подмигивающим ей чуть выше его ягодиц, и она не смогла удержаться, чтобы не скользнуть одним пальцем ниже пояса его трико. Не потребовалось особых усилий, чтобы скинуть влажные трико с округлых выпуклостей его зада, и в одно мгновение, когда он затаил дыхание, трико собралось у его лодыжек на полу, а он был абсолютно, восхитительно обнажен.

Пульс какофонией отдавался у нее в ушах, Эйслинн провела пальцами по упругости одной ягодицы, прежде чем провести ими по его боку и бедру и, наконец, обхватила его с другой стороны, чтобы…

О, благослови господь его родителей и всех предков.

Большой член гордо возвышался под нижней частью живота. Толстый ствол торчал из копны волос, а тяжелые яйца были зажаты между бедер. Зеленый, с большой веной, извивающейся снизу, его член выглядел внушительно даже для него, а головка, раздутая и почти сердитая, уже истекала перламутровой жидкостью. Он был знакомой формы, но, безусловно, непривычного размера.

Легкий трепет только подсластил ее любопытство и голод, и она позволила пальцам скользить вниз, вниз, вниз…

Она ахнула, почувствовав тепло на своей руке, но это заглушило его шипение.

Одна большая рука схватила ее, останавливая исследование.

Эйслинн не могла не надуться на него, испытывая легкое разочарование во всех смыслах этого слова. Она увидела свой приз и хотела получить его сейчас.

Хакон обожал, как она нахально дула губки, когда он остановил ее ищущую руку. По правде говоря, он не хотел останавливать ее, но было необходимо, чтобы он сделал это правильно. У него уже текли слюни, и он не выдержал бы ее рук, если бы она схватила его прямо сейчас.

— Я не могу прикоснуться к тебе?

— Судьба, да, — простонал он, — но если ты сейчас дотронешься до меня снова, я переверну тебя на живот и протащу на кровать.

У нее вырвался приглушенный звук.

— А что в этом плохого?

Хакон втянул в себя воздух. Судьба, она убила бы его этими большими, светящимися, голодными глазами.

Он должен был сделать все правильно — прочувствовать каждый миг. Возможно, это был его единственный шанс. Он поверил ей, когда она сказала, что уверена: именно этого она хочет — хотя бы на эту ночь. Но только время покажет, удастся ли ему снова завоевать ее сердце. Последняя рациональная мысль твердилa: он должен подарить ей воспоминания, которых хватит надолго.

И все же он не удержался от обещания:

— В следующий раз, любимая.

Надутые губы задержались в этой капризной гримасе всего на мгновение, прежде чем брови изогнулись в легкой ухмылке, и она шагнула к нему. Судьба, черт возьми, решила, что если он и обожал ее надутые губки, то от игривой улыбки терял голову.

Ее руки скользнули вверх и вниз по его груди, плечам и, зажав отчаянный, пульсирующий член между собой, она сделала выбор.

Тонкая ткань ее халата шелковисто скользнула по нижней части, и Хакон не смог сдержать очередного шипения жгучей боли. Набив руку этим халатом, он мял его, чувствуя, как ее теплая плоть подается пальцам.

Низкий, удовлетворенный гул глубоко в ее горле чуть не свел его с ума.

Набравшись сил, Хакон еще раз отстранил ее от себя на шаг, чем заслужил очередную гримасу. Настала его очередь самодовольно улыбнуться ей, когда его пальцы быстро распутали узел на ее талии, удерживающий халат завязанным.

Красная ткань каскадом соскользнула с плеч, и он повесил ее на столбик кровати. Свет фонаря делал белизну ночной рубашки почти прозрачной. У него пересохло во рту, когда он увидел ее тенистые очертания, широкие бедра, округлости попки, а также женственную выпуклость нижней части живота. Тяжелые груди выпирали из выреза, соски упирались в ткань, умоляя о внимании.