Я молчала, позволяя ей делать все, что она хотела.

– Знаешь, я рассказала о тебе Оуэну.

Я обернулась.

– Обо мне?

– Да, – ответила она, – рассказала ему, что ты новенькая, совсем недавно приехала в наш город и справляешься со всеми трудностями одна.

Руби практически ничего обо мне не знала, но она уже поняла, что я скрытная и не люблю, когда обо мне говорят.

– И зачем ты это сделала? – поинтересовалась я.

– Хотела, чтобы Оуэн побольше узнал о тебе.

– И зачем? – уточнила я более жестким тоном.

Руки ее задрожали, она слегка напряглась.

– Потому что ты мне нравишься, – пробормотала Руби, и ее фраза повисла в тишине, а движения сделались неуверенными. Однако она старалась сделать так, чтобы я этого не заметила.

Я могла бы загнать ее в угол упреками, заставить ее почувствовать себя неловко, но я этого не сделала.

Непонятно, почему она стремилась сблизиться, старалась быть вежливой со мной, если хватает нескольких моих слов, чтобы ее пальцы задрожали. Руби могла бы укладывать волосы Камилле или какой-нибудь другой девушке, а она тратила время на меня – существо с колючим характером.

Казалось, она не понимает, что я не способна на ласку и добрые слова, обычно скрепляющие союз подруг. Когда-то в моей жизни была дружба, но я разочаровалась в ней до такой степени, что больше в нее не верила.

– Ну вот, готово, – выдохнула Руби.

Я подняла руку и пропустила сквозь пальцы тугой жгут косы.

В глубине глаз Руби я заметила искорку восхищения.

– Тебе очень идет, – сказала она и поправила прядки у меня на висках.

Потом она поднялась. Я смотрела на ее напряженную спину, на то, как она разгладила свой фартук официантки.

Руби собиралась что-то сказать, когда несколько девушек ввалились в гардеробную. Среди них я узнала Стеллу, коллегу Руби, блондинку с гладкими обесцвеченными волосами и едва уловимыми восточными чертами лица, усыпанного веснушками.

Запыхавшаяся Стелла посмотрела на нас и обратилась к Руби.

– Вот ты где! – воскликнула она.

– Что случилось?

– Там какие-то проблемы на входе.

В ее словах слышался яркий оттенок возбуждения, как будто речь шла о каком-то скандале.

Девушки обменялись многозначительными взглядами. Одна казалась обеспокоенной, другая скорее заинтересованной.

– Значит, это нас не касается? – вмешалась я.

Все повернулись ко мне.

В этом и заключалась проблема нашего заведения. Как только происходило что-нибудь, выходящее за рамки обыденности, все превращались в любопытных насекомых – роились и кишели, готовые наброситься на скандал, как на огрызок яблока. От их присутствия «на месте происшествия» толку не было никакого, ведь они не пытались исправить ситуацию и вели себя как голодная саранча.

– Тогда оставайся здесь.

Стелла снова посмотрела на Руби, исключив меня из компании. Потом кивнула в сторону двери, приглашая ее идти за остальными.

Руби повернулась и растерянно посмотрела на меня, прежде чем послушно пошла за девушками.

Глядя им вслед, я спрашивала себя, что же там случилось, если все так всполошились. Я приехала из маленького городка, где люди любили почесать языками, но даже в наших краях не было такого интереса к скандалам и сплетням.

Я вышла из гардеробной и пошла в зал, но вынуждена была посторониться, потому что на меня наскочили два парня и побежали по направлению к выходу. Они тихо о чем-то переговаривались, и, как ни странно, я решила пойти за ними.

Мне стало понятно: чтобы проникнуть в тайную жизнь Milagro’s, я должна следить за всеми событиями, подмечать и анализировать детали происходящего. Чтобы пройти этот лабиринт, следовало изучить его механизм и начертить у себя в голове схему.

Если я хотела вызнать секреты, извлечь их на свет и держать в своих руках, я тоже должна стать саранчой, влиться в рой.

Я свернула со своего маршрута и подошла ко входу. Там, за большими дверями зала, откуда коридор тянулся к наружной двери, я всех и увидела.

Кто-то подслушивал, спрятавшись за створками, кто-то, более активный, заглядывал в коридор через щель в двери, многочисленные головы высовывались из-за тяжелых дверей зала.

Тут я увидела, что происходило у входной двери.

Зора стояла за стойкой ресепшен. По сторонам от нее располагались Сергей и другой парень-охранник. Перед ними, прямо посреди коридора, стоял господин, которого раньше я здесь не видела.

Мужчина пятидесяти – пятидесяти пяти лет с горделивой осанкой в жемчужно-сером костюме-тройке по фигуре, густые с проседью волосы аккуратно зачесаны назад, массивную челюсть обрисовывала короткая борода. Странно, но было что-то притягательное в его жестких, острых, как осколки, глазах. В набалдашнике трости сверкал огромный изумруд. Судя по тому, что он на нее почти не опирался, трость ему нужна как символ богатства.