Тот приподнял голову, но грубая пятерня, ухватившись за щеки, смяла его лицо, и через секунду охранник впечатался носом в стену.

По коридору разнесся ужасный грохот. Арчер изменился в лице, выронил трость и начал сползать на пол, цепляясь за стену. Блестящие туфли заскользили по ковровому покрытию, руки в перстнях задели рекламный постер в раме под стеклом, и он сорвался с крючков, стекло разлетелось на мелкие осколки.

Только теперь Сергей, казалось, вышел из ступора: он подскочил к парню со шрамом и навалился на него, удерживая на месте. Зажатый в клещи, тот не мог пошевелиться. Арчер посмотрел на поверженного охранника, потом перевел взгляд на своего обидчика. Переносица аристократического носа покраснела, на ней напухала ссадина, которая несколько портила его благообразное лицо. Он пристально смотрел на отчаянного безумца, осмелившегося разукрасить физиономию ему, «дорогому гостю» и важному господину, и сразу как будто огорчился, поняв, что перед ним всего лишь мальчишка.

– Ты кто такой вообще?

– Вообще-то ты и сам можешь догадаться.

– Как ты смеешь! Сукин сын! – заорал Арчер вне себя от ярости, но в следующую секунду, когда тяжелая подошва ботинка-амфибии уткнулась ему между ног, его лицо скривилось и застыло как маска. Арчер замер, теперь тоже прижатый к полу, и впился ногтями в ковролин. Он побагровел и исподлобья смотрел на нависающего над ним парня недоуменно-негодующим взглядом. Он как будто до сих пор не верил в происходящее.

– Я расскажу тебе забавную сказочку, – вкрадчивым голосом сказал Андрас, – останови меня, если ты ее знаешь.

Он сильнее надавил ногой на пах, и Арчер напрягся всем телом. От напряжения у него на висках вздулись вены, кожа на шее покраснела еще больше, по лицу пробежала нервная судорога. Было заметно, каких физических и душевных усилий ему стоило терпеть такое во всех смыслах униженное положение.

– Жил-был на свете толстый глупый баран, – начал Андрас. – Баран был твердо убежден, что весь мир – это его загон. Он ел, пил, гадил, барахтался в своих нечистотах, разгуливал по загону, надувшись от собственной важности. Так он жил не тужил, пока однажды в загон не забежал бродячий пес и не украл у барана его маленький уродливый рай. Тогда баран побежал за помощью к фермеру. И знаешь, что он обнаружил? – Взгляд Андраса стал пронзительным. – Что, оказывается, никто не собирался спешить ему на помощь, и на то была причина…

Арчер часто задышал. В его глазах промелькнула тревога, как будто до его сознания дошел иносказательный смысл этой сказочки.

– Это ты… – выплюнул он со жгучей злобой.

Я ничего не понимала. Легко было догадаться, кто здесь пес, а кто баран, но вот кто фермер? Может, это этический кодекс, о котором упомянул Арчер и которым пренебрегал Андрас?

Или нет… Все наоборот. Может, Арчер был фермером, а роль грубого деревенщины играл кто-то отсутствующий здесь, он и был неизвестной величиной в этом уравнении.

Андрас надавил ботинком сильнее. Его глаза посверкивали холодным блеском, когда он наклонился к Арчеру.

– Хочешь послушать продолжение?

– Хватит!

Андрас скривил губы.

– Не волнуйся, сказочка короткая.

– Проклятый предатель, ублю… – Боль перехватила остальные слова, лицо Арчера стало пунцово-красным.

– Что до предателей, то их здесь два. – Андрас наклонил голову, как змея, готовая кинуться на мышь-полевку. – Вопрос только в смене семьи, не так ли?

Он едва успел договорить. Парню со шрамом удалось вырваться из клещей Сергея, он вскочил и бросился на Андраса, как разъяренный зверь. Схватил его за плечи и с такой силой впечатал спиной в стену, что все постеры закачались, а я, вдохнув, забыла сделать выдох.

Охранник зажал Андрасу руки, собрал пальцы в кулак – и градом посыпались удары. Я подумала, что Андрас от них как-нибудь увернется, но нет: неумолимый, меткий железный кулак раз за разом попадал в челюсть.

Я вздрогнула и зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от ужаса.

Из рассеченной губы Андраса на разбитый постер брызнула кровь. Волосы упали ему на лицо, под ботинками заскрипели осколки. Воздух, казалось, все еще резонировал от последнего удара.

Я смотрела на него вытаращенными глазами, бледная и оцепеневшая от страха.

Какого черта он не уворачивался?

Андрас глубоко вздохнул, как будто чувствуя, как по телу волнами расходится боль. Закрыл глаза.

«Интересно, что этот бедолага теперь будет делать?» – подумала я и в следующую же минуту получила ответ.

Андрас расслабил мышцы, весь как будто обмяк. Воздух входил в его легкие с утробным шумом. Казалось, каждая клеточка его тела пульсировала от боли, каждая косточка вибрировала от полученных ударов.

Он открыл глаза, и в них я увидела лихорадочный блеск, какой бывает при сильном нервном возбуждении, и раскаленную ярость, которая, как будто вобрав в себя боль, подарила ему болезненное облегчение, вызвала выброс безумия прямо в вены.

Впервые в жизни я испугалась кого-то по-настоящему. Я не хотела на это смотреть. Это было выше моих сил. Я зажмурилась и могла только слышать звуки ярости, исторгаемые из глубин чужой души. Наружу наконец-то вырвался монстр, который жил в его глазах, зверь, который закатывал зрачки, когда смеялся и входил в раж.