Поразительно, какими мощными могут быть легкие у малюсенькой девочки…

Я еще могла ускользнуть из квартиры незамеченной, но сомневалась, можно ли позволить ей и дальше плакать. Я где-то читала, что долгий плач – стресс для ребенка, который сильно вредит его здоровью, поэтому игнорировать его нельзя. С другой стороны, даже если так, мне-то какая разница?

В прихожей послышался шум, а потом на пороге детской нарисовалась фигура. На меня со зловещим недоверием смотрели два ледяных зрачка.

– Это шутка?

Скрестив ноги, я сидела на полу возле кроватки и писала карандашом в блокноте, Олли просунула маленькие ручки через решетку и пыталась дотянуться до моих волос.

– Наконец-то! – нервно выпалила я.

Ход был не очень удачный, потому что лед в глазах Андраса потемнел и его ресницы задрожали. Я напряглась.

– Как ты…

– Через щель в плинтусе, – уверенным тоном заявила я, пытаясь скрыть нервозность.

Только теперь я осознала безрассудство своего поступка, но в любом случае я здесь не ради удовольствия. Раздраженно захлопнув блокнот, я встала.

– Я задаюсь вопросом, как тебе удавалось так долго сохранять в неприкосновенности свою частную жизнь.

Ну вот, брякнула очередную ерунду. В зрачках у Андраса поднялась буря, они стали такими холодными, что заблестели, как перламутр.

Я никогда не привыкну к его глазам. Казалось, они созданы для целей гораздо более сложных, чем наблюдение за миром. Они задуманы как инструмент, с помощью которого можно читать чужую душу, извлекать ее из темных глубин на свет, как раковину со дна океана.

– Ты больше сюда не войдешь, – прорычал он тихим угрожающим голосом, идеально соответствующим выражению его глаз. – Никогда.

– Она плакала, – сказала я, махнув рукой в сторону Олли, – целых полчаса, а ты все не приходил. Что я должна была делать? Позволить ей кричать до хрипоты, до потери голоса? Я уже молчу о том, что тебе в таком состоянии вообще нельзя было выходить, – добавила я.

Андрас шагнул в комнату. Я невольно сжалась под его гневным взглядом и прикусила язык.

Нервно сглотнула и вынужденно отклонилась назад, прижавшись спиной к деревянной решетке кроватки. Поза была крайне неудобной. Я схватилась за перекладину обеими руками, резко подняла голову и обнаружила, что Андрас стоит ужасно близко.

– Я хочу, чтобы ты раз и навсегда кое-что вбила в свою тупую голову, – тихо прорычал он, напирая на меня одной лишь близостью своего тела, и я вжалась в кроватку, чтобы не быть раздавленной. – Держись от меня подальше. Не суйся в мою жизнь. Или ты думаешь, что я тебе за что-то благодарен? Думаешь, ты здесь кому-то нужна? Думаешь, я тронут твоей заботой? – прошипел он, и мелочная неблагодарность его слов хлестнула меня по сердцу. – Я терплю тебя через стенку только потому, что мне неохота с тобой возиться. Но если вдруг тебе в голову взбредет повторить вчерашний фокус, – выделил он голосом последние слова, – то обещаю: будешь искать себе другую квартиру. Тебе все ясно? А теперь убирайся отсюда, пока я тебя не вышвырнул, – прошипел он мне в нос.

Щеки пылали, я смотрела на него, вытаращив глаза и онемев от унижения, когда он бросил на меня злой взгляд и пошел из комнаты, как последний подлец, каким он и был. Я стиснула зубы, чувствуя, как кипящий во мне гнев затуманивает голову и не дает думать.

Поддавшись импульсу, я схватила резиновую уточку и со всей силы швырнула в него. Уточка стремительно рассекла воздух и угодила Андрасу точно по затылку.

В комнате раздался писк. Настолько резкий, что наступившая следом тишина показалась мертвой. Попрыгав на полу, уточка застыла на месте.

Андрас будто окаменел. Его плечи так напряглись, что мне стало страшно. Он повернулся ко мне медленно, еле сдерживая ярость.

– Это она, – брякнула я, указывая пальцем на Олли.

– Не ври, – прошипел Андрас с такой злобной гримасой, но Олли она показалась очень смешной – девочка захохотала и замахала ручками.

Воздух в комнате загудел от напряжения. Оно проникло под кожу, в спину, в руки, оно было всюду…

Затем Андрас бросился на меня. Я неуклюже метнулась в сторону, чудом сумев из-под него вывернуться. Упала на коленки, вскочила и побежала из комнаты.

Он перехватил меня до обидного легко и быстро – поймав за ремень, загреб в охапку своими ручищами, и пол ушел у меня из-под ног. Я извивалась и брыкалась, но он крепко вцепился длинными пальцами в мои бедра. Я вцепилась всей пятерней ему в лицо и потребовала, чтобы он сейчас же меня отпустил. Андрас стиснул челюсти, испепеляюще посмотрел на меня и выполнил требование единственным доступным ему способом, то есть руководствуясь своим извращенным чувством юмора: он бросил меня на диван.

Я подпрыгнула на пружинистых подушках, инстинктивно подняв руки, но застыла, не успев их опустить, – Андрас одной рукой уперся в спинку дивана возле моего плеча, другой – в подлокотник и склонился надо мной.