Я никогда никому не позволяла ставить меня в неловкое положение. Неужели со мной это сделает какое-то несчастное платье?

– Это мне? – выпалила я, надеясь, что Пенни пошутила.

– Да. А что не так?

– Что не так? – повторила я, помахав платьем у нее под носом. – Ты ведь не всерьез спрашиваешь?

Оно было невероятно провокационным, особенно для меня, которая никогда не носила облегающую одежду и тем более с глубоким вырезом. Я боялась увидеть на платье разрез, поэтому из инстинкта самосохранения не стала присматриваться.

– Я не… – Я опустила руки, встретившись взглядом с костюмершей. – А нельзя ли надеть что-нибудь другое?

– Например?

– Ну не знаю, может, что-нибудь, что… не так бросалось бы в глаза, – ответила я, с досадой махнув платьем в подтверждение своих слов.

Пенни сдвинула очки на нос и уперла руки в бока, всей позой выражая решимость.

– Ты будешь общаться с гостями в зале, – сказала она, словно призывая меня об этом вспомнить. – Твоя задача не только рекламировать продукт, но и быть частью события, то есть развлекать посетителей, украшать собою вечер. Гости должны получать приятные впечатления. Представь: они войдут в зал через усыпанные хрустальными гирляндами двери – и увидят тебя в униформе. И как, думаешь, ты будешь выглядеть на общем фоне в черных брюках и футболке?

– Между п-п-прочим, официантки сегодня в черных блузках и белых шелковых галстуках, – заметила я, заикаясь.

– К тому же количество комплектов униформы ограничено, – добавила Пенни, такая же нетерпеливая и упрямая, как и я. – Зора ясно распорядилась насчет гардероба. По всем вопросам просьба обращаться к ней.

– Столько разговоров из-за красивого платья. Не сломаешься ведь, если его наденешь, – прокомментировал кто-то из девушек.

Я обернулась к танцовщицам. Многие из них поглядывали на меня с раздражением, продолжая расчесывать волосы или переодеваться. Те, кто участвовал в магическом шоу иллюзиониста, собирались выступать в черных костюмах-тройках и цилиндрах, из-за которых приходилось делать гладкие прически. Другие девушки надевали белые платья с перышками, так как исполняли романтический хореографический номер в промежутке между магом и соло на фортепиано.

Чуть поодаль я заметила Сабин, которая мне подмигнула. Она была в белом воздушном платье и с заколотыми сзади волосами. Ее молчаливое приветствие быстро затерялось в ироничных взглядах окружающих меня девушек.

Я снова с раздражением посмотрела на платье.

– Я точно в него не влезу, – сказала я уже спокойнее, указывая на свои округлые бедра и грудь, которая явно была полнее, чем у стройных лебедушек вокруг меня. Лив и Элли тоже выглядели миниатюрными и хрупкими.

– Влезешь, конечно. Я знаю твой размер, потому что выдаю тебе униформу, забыла? – возразила Пенни, уничтожив мою последнюю отговорку.

Я придумывала, что бы еще сказать, пыталась найти какой-нибудь убедительный довод, несколько раз приоткрывала губы, но фантазия подводила. Возражения у меня, похоже, закончились, и сдаться казалось единственным оставшимся вариантом. У меня не было выбора.

– Ладно, – наконец раздраженно сказала я. – Где можно его надеть?

Пенни посмотрела на меня растерянно, и не она одна. Лив, Элли и другие девушки тоже выглядели озадаченными – у кого-то от удивления весело заблестели глаза, а кто-то приподнял бровь и усмехнулся.

– Прямо здесь. Чем плоха эта гримерка? – спросила Пенни.

– Я бы хотела где-нибудь отдельно…

– Никто на тебя не смотрит, детка! – громко крикнула одна из танцовщиц, вызвав всеобщий взрыв смеха.

Две девушки насмешливо перемигнулись, за что я наградила их убийственным взглядом.

Все танцовщицы в клубе были красивыми, со своим оттенком кожи и неповторимым разрезом глаз, со стройными и гибкими телами, отшлифованными работой, требующей артистичности и раскованности. Наверное, они подумали, что я стесняюсь или мне стыдно из-за того, что я не такая худая, как они, но мои габариты не имели для меня никакого значения.

У меня всегда были стройные ноги, изогнутые бедра, тонкая талия и пышная грудь, которую я скрывала под свободной одеждой из-за глупых замечаний, которые слышала с подросткового периода. Я никогда не понимала, почему некоторые мужчины не стесняются комментировать что-то только потому, что это привлекло их внимание.

В любом случае причина была в другом.

– Ширма там, – сказала Пенни, указывая в дальний угол на розовую перегородку, с которой свисала чья-то одежда. Я подхватила платье и направилась в указанном направлении, не обращая внимания на прикованные ко мне взгляды.

Укрывшись за ширмой из рисовой бумаги, я вздохнула и медленно разделась: сняла пальто и длиннющий шарф, стянула ботинки, затем бросила на пол свитер и брюки, оставшись в нижнем белье. Кончики моих длинных волнистых волос щекотали мне бедра.

Рука и без зеркала нашла то место чуть ниже ребер с левой стороны. Я прикрыла его ладонью, и что-то в моей груди сжалось, как пружина, запульсировало, как умирающая звезда.

Я не хотела чувствовать на себе любопытные взгляды, отвечать на вопросы, слышать оценочные высказывания.