В том же шестьдесят четвертом вышел в свет и мой первый и, как я позже решила, последний, перевод с испанского: роман эквадорского писателя Энрике Хиль Хильберта «Наш хлеб». Роман этот был спущен нам сверху, и перевод его должен был быть осуществлен в кратчайший срок, поскольку автора романа ждали в Советском Союзе. Именно это подвигло Валерия Сергеевича Столбова разделить книгу между тремя переводчицами: Натальей Трауберг, Майей Абезгауз и мной. Естественно, исполняя предложенную Столбовым работу, я то и дело неотступно думала: «Ну зачем мне, владеющей португальским языком и имеющей непочатый край работы в португалистике, тесниться на испанском переводческом поле битвы?» И, решив, что незачем, никогда больше не нарушала принятого мною решения, даже в девяностые годы, когда португальскую литературу практически не издавали.

Потом пошла работа над сборником «Под небом Южного Креста» — бразильской новеллой XIX–XX веков. Теперь мне предстояло редактировать переводы двенадцати переводчиков, из которых только четверо владели португальским языком. Все остальные были испанистами и даже переводчиками с французского. Нетрудно было себе представить, какой бесценный переводческий опыт приобретала я в этой работе с разноязыкими авторами. Кроме того, в процессе работы я смогла еще и сравнить собственные первые переводы бразильской классики с переводами многоопытных участников этого тома.

Да, первые годы моей жизни в «Худлите» были ой какие непростые. Во-первых, мне приходилось много работать над собой, читая русскую классику, почти нечитанную в детстве (было не до чтения: семейная трагедия, война и т. д., и т. п.). Потом мой русский нужно было совершенствовать, осваивая толковые русские словари Даля, Ушакова, академический «Словарь русского языка», как и всевозможные энциклопедии (Брокгауза и Ефрона, «Гранат» и т. д.), как и всю имеющуюся справочную литературу. Все предыдущие годы я пользовалась преимущественно португальскими и бразильскими словарями и энциклопедиями. А тут все наоборот! Потом, я очень четко отдавала себе отчет в том, что многого не знаю. Но, как известно, все знать никто не может. Однако, если ты знаешь, чего ты не знаешь, и знаешь, где можно найти то, чего ты не знаешь, ты вооружен знанием. К тому же, по опыту работы с Инной Юрьевной Тыняновой, да и с другими переводчиками, я поняла, что мне необходимо учиться и работать с ними. Это своего рода большое искусство! Ведь переводчику надо суметь толково объяснить его ошибку, доказать свою редакторскую правоту и остаться с ним в добрых рабочих отношениях, особенно с талантливыми и легкоранимыми. У меня еще свежа была память, как эту самую правоту доказывали друг другу переводчик и контрольный редактор испанской редакции «Издательства литературы на иностранных языках», бегая вокруг стола и выкрикивая друг другу всякие обидные слова.

Вот так, день за днем, месяц за месяцем, год за годом я училась редактировать и переводить, переводить и редактировать. А еще толково и четко докладывать о проделанной работе над рукописью на главной редакции, проходившей в кабинете главного редактора Александра Ивановича Пузикова, и держать ответ при утверждении сигнальных экземпляров на дирекции. Ну и конечно же жить в чисто женском коллективе редакции.

Беда моя (а может, и наша общая) была еще и в том, что наша редакция находилась как бы на отшибе (в темном закутке на втором этаже). Все же остальные литературные редакции располагались на четвертом и пятом этажах. И мне, новенькой, вынужденной вариться в редакционном «латиноамериканском соку», было очень трудно освоиться в, большом издательстве. Но я старалась изо всех сил. И со временем, конечно, стала частичкой всего издательского коллектива. Тому способствовали главные редакции, дирекции, редсоветы и прочие общеиздательские мероприятия и даже, как ни смешно и ни печально, типографии, где наш редакторский состав самого крупного издательства страны надевал на свои книги суперобложки, и овощные базы, где опять же весь наш редакторский состав перебирал гниющую картошку.

В семидесятом году на мой редакторский стол лег перевод удивительнейшей книги, вышедшей в Лиссабоне в 1614 году. Называлась она очень пространно: «Странствия Фернана Мендеса Пинто, где сообщается о многих и многодивных вещах, которые ему довелось увидеть в королевствах Китайском, Татарии, Сорнау, оно же в просторечии Сиам, в Каламиньяне, Пегу, Мартаване и во многих других королевствах и княжествах Востока, о которых в наших западных странах мало или даже совсем ничего не известно». Но как я позже поняла, этими необыкновенными приключениями Мендеса Пинто, купца, солдата, пирата, путешественника и дипломата, упивалась вся Западная Европа. Читателя увлекал острый сюжет, повороты судьбы главного героя, яркие описания экзотических стран, лежащих на краю земли.

Перевод романа был сделан известным ленинградским переводчиком Иваном Алексеевичем Лихачевым, тогда еще мне незнакомым.

— Так, — сказала я заведующему, — перевод есть, а оригинала нет?!

— Нет! — ответил он мне. — Лихачев переводил с испанского перевода, и, как он говорил, сверял с немецким.

— А как же быть мне? Я же должна сверить с португальским оригиналом?!

— В Библиотеке иностранной литературы книги нет. Позвоните в Ленинку, узнайте у них. Может, в отделе редкой книги есть оригинал?

Я позвонила в Ленинку. Да, в отделе редкой книги португальский оригинал был. Но, как мне сказали, читать и работать с ним можно будет только в читальном зале. Так я и просидела в читальном зале отдела редкой книги Ленинки более полугода. Сегодня даже невозможно представить, как трудно мне было тогда. Оригинал был, естественно, на старопортугальском. Но я-то старопортугальского не знала. Однако со временем, работая с высокопрофессиональным переводом Ивана Алексеевича Лихачева, даже перестала замечать, что сверяю его со старопортугальским оригиналом. Оказалось, что и такое возможно при качественном переводе. Вообще ленинградских переводчиков-профессионалов — Донского, Косс, Чежегову, Цывьяна, Шмакова — я всегда очень высоко ценила, как, впрочем, и московских: Любимова, Лысенко, Гелескула, Тынянову, Витковского. Ну, а что касается переводчиков-непрофессионалов и сиюминутной «маловысокохудожественной литературы», как говорил Зощенко, политического звучания, которую нам нет-нет да и предлагали к изданию вышестоящие организации, — их я старалась по мере своих сил избегать, входя в конфликт с заведующим и, соответственно, получая стресс за стрессом. А тут над подготовкой к изданию «Странствий Фернана Мендеса Пинто» со мной работал хорошо знающий свое дело слаженный профессиональный коллектив: переводчик Иван Алексеевич Лихачев, авторы предислбвия и комментариев Яков Свет и Дега Деопик. Ну и художник, конечно, — Георгий Клодт.

За работу над этой книгой я получила Диплом второй степени на ежегодном издательском конкурсе на лучшую редакторскую работу. Вот так! После чего уставшая, но довольная поехала в очередной раз в Дом творчества писателей «Коктебель».

Коктебель, Коктебель, как я скучаю по тебе и как боюсь и даже не хочу увидеть тебя сегодня. А в далеком шестьдесят пятом, когда я впервые вдохнула полной грудью твой морской, степной и горный воздух, ты был необыкновенно хорош собой и чужд сегодняшним русско-татарско-украинским страстям, бушующим на твоей благословенной земле. Тогда ты благоухал цветущей белой акацией, сиренью, дроком и еще чем-то не-