Точно так же, как обреченное на гибель восстание Шарля Деслонда было непосредственно вдохновлено новостями о Французской революции и последовавшим за ней восстанием на Гаити, так и предшествующая ему Гаитянская революция была вдохновлена аналогичными прецедентами. Логично, что роль Французской революции в гаитянских событиях была даже более непосредственной и мощной, чем ее влияние на Луизиану, учитывая, что Сен-Доминго все еще оставался колонией, принадлежавшей Франции. Менее широко оценен тот факт, что рабы, привезенные на Гаити с Ямайки и из других частей британского Карибского бассейна, способствовали активизации сопротивления чернокожих в Сен-Доминго и сыграли многие из ведущих ролей в восстаниях конца XVIII века.

За удивительно короткое время французская колония Сен-Доминго стала самой богатой территорией в мире. Не менее примечательно и то, что в эпоху, когда внешняя торговля Франции расширилась в пять раз, она стала источником одной трети всей внешней торговли . Что означало для удерживаемой Францией трети острова Испаньола стать самой богатой колонией за всю историю ? 15 процентов экономического ростаБыло подсчитано, что между 1716 и 1787 годами, то есть в период наибольшего расцвета Франции в восемнадцатом веке, обеспечила ее Карибская империя. Не менее миллиона подданных французского короля напрямую зависели от колониальной торговли, обеспечивая себя средствами к существованию. Один только Сен-Домингу обеспечивал такой же объем торговли , как и все Соединенные Штаты. Огромные прибыли, получаемые от плантаторских хозяйств, которые Британия и Франция контролировали в Вест-Индии, способствовали развитию экономики обеих стран в индустриальную эпоху. " Никогда, на протяжении многих веков западный мир не знал такого экономического прогресса", - писал К. Л. Р. Джеймс об этой эпохе. И в обеих странах это послужило мощным толчком к формированию нового класса буржуа, который помог осуществить крупные социальные и политические изменения. О ведущих атлантических портах Франции Джеймс заметил: " Состояния, созданные в Бордо , в Нанте, придали буржуа ту гордость, которая требовала свободы и способствовала освобождению человека". Список Джеймса можно расширить, включив в него Гавр и Марсель. Современные историки стали выражать его мысль еще сильнее, даже прямо утверждая (как Лоран Дюбуа, один из самых выдающихся современных историков Гаити), что новое богатство, созданное рабами Сен-Доминга " помогло заложить фундамент для Французской революции".

Трудно переоценить, насколько быстро произошла эта трансформация, построенная на рабском труде, это сахарное чудо. Когда в 1697 году Испания уступила Сен-Домингу Франции, жившие там европейцы добывали себе пропитание за счет пиратства и скотоводства, которое обеспечивало торговлю шкурами. Однако уже к 1739 году это была самая богатая в мире рабовладельческая колония, а число сахарных заводов достигло 450 , в то время как на рубеже веков их было всего 35. Как мы видим на многочисленных примерах, само словосочетание "рабовладельческая колония" означало полную зависимость от тела чернокожих в создании и поддержании богатства. Отличие Сен-Доминго от других колоний заключалось главным образом в темпах потребления африканских тел, которые стремительно росли на протяжении всего столетия и достигли чудовищных высот накануне революции. Французская жажда новых богатств от сахара, индиго, хлопка и кофе была такой, что за десятилетие до восстания объем рабов, ввезенных в Сен-Доминго, утроился по сравнению с уровнем предыдущего десятилетия. В течение десятилетия число рабов, привезенных на остров, превышало 30 000 человек, превышая число белых, проживавших в колонии. Пик импорта рабов пришелся на 1790 год - год, предшествующий началу восстания. В общей сложности примерно 685 000 рабов были отправлены в цепях в этот чертог в течение восемнадцатого века, причем значительная их часть прибыла из общего региона Конго. Хотя белые плантаторы, похоже, не вполне это осознавали, склонность и готовность мириться с эксплуатацией рабов, среди которых преобладали люди, привезенные на остров непосредственно из Африки, могли быть невелики по сравнению с креолами, выросшими в рабстве. У африканских переселенцев был свежий, живой опыт свободы, и многие из них, как и конголезцы, уже попробовали искусство сопротивления и войны. Как и десятилетия спустя на американском Юге, класс плантаторов Сен-Доминго убаюкивал себя ложным чувством безопасности, представляя, что их рабы, подвергавшиеся самым тяжелым формам принуждения и страдавшие от нечестивой смертности, довольны своей участью. " Пусть умный и образованный человек сравнит плачевное состояние этих людей в Африке с приятной и легкой жизнью, которой они наслаждаются в колониях", - писал один из них. "Укрытые всеми жизненными потребностями".

Возможно, это покажется извращением, но во многих отношениях Сен-Доминго можно рассматривать как жертву собственного успеха или, по крайней мере, гротескного уровня жадности, который там царил. Франция, чей флот и торговый флот не шли ни в какое сравнение с британским, изо всех сил пыталась удовлетворить неутолимый спрос на рабочую силу через свою трансатлантическую торговлю, и это роковым образом привело белых поселенцев к торговле рабами с гораздо более зрелыми английскими рабовладельческими колониями, расположенными неподалеку. Под "более зрелыми" здесь подразумевается тот факт, что британские колонии значительно раньше начали строить крупные плантационные комплексы, а также места, где восстания рабов и культура маронов пустили гораздо более глубокие корни. Главным из них была Ямайка, остров с большими и давно укоренившимися общинами маронов и многочисленными случаями организованного сопротивления рабов в первой половине XVIII века. Как мы уже видели, это сопротивление достигло на Ямайке своего апогея в 1760 году, во время Семилетней войны, в результате "Войны Такки", в которой погибло более пятисот человек и которая серьезно угрожала колониальному правлению. Это ямайское восстание было названо " самым серьезным военным вызовом до двадцатого века британскому правлению со стороны внутренних, а не внешних врагов".

Война Такки совпала с самым значительным восстанием в Сен-Доминго, предшествовавшим восстанию, в результате которого образовалось свободное государство Гаити, - восстанием, возглавленным бывшим рабом, мароном и религиозным лидером по имени Франсуа Макандаль. Широкое влияние этого человека на севере острова отчасти зависело от того, что Макандаль использовал католическую иконографию и язык, легко адаптируемый ко многим африканским верованиям. Кроме того, хотя открытое исповедование африканских религий было официально запрещено, белые поселенцы острова не очень понимали, что к тому времени католицизм исповедовался в Конго уже почти два столетия. В Сен-Домингу религиозные лидеры очень часто были недавними жертвами работорговли, которые вели традиционную религиозную практику на своей африканской родине, в таких местах, как Конго или Дагомея. Повсеместные конфликты и политическая нестабильность, охватившие эти места, сделали их весьма переменчивыми в вопросах языка и веры. Отнюдь не обрекая их на "социальную смерть", по знаменитому выражению Орландо Паттерсона, Ближний путь в рабство позволил африканцам, ставшим жертвами торговли людьми, использовать свое знание религиозных обычаев для формирования новых мощных идентичностей и союзов , а также для быстрой интеграции эзотерической лексики и ритуалов католицизма в Новом Свете. Это оказалось верным не только в Сен-Доминго, но и везде, где восстания стали обычным явлением, от Бразилии до Нового Орлеана.

В конце концов Макандала поймали, обвинили в колдовстве и сожгли на костре в 1758 году, после того как во время возглавляемого им движения сопротивления погибло около пяти тысяч человек, многие из которых, очевидно, от отравления. На Макандаля возложили вину за волну загадочных смертей, но историки недавно указали, что многие из жертв были чернокожими и, скорее всего, погибли из-за случайного и не связанного между собой загрязнения муки микотоксинами , которые проросли в плохих условиях хранения. Макандал прибыл в Сен-Домингу с Ямайки после побега с этого острова. Так же поступил и раб по имени Датти Букманн, который также был подпольным религиозным лидером и широко считается инициатором восстания гаитянских рабов в 1791 году, которое началось в ходе тайной ночной церемонии Воду на севере колонии. Другой важный революционный лидер Сен-Доминга, Анри Кристоф , родился как раб на британском плантаторском острове Сент-Китс.

Накануне революции в Сен-Доминго насчитывалось около 460 000 порабощенных негров, в то время как белых было всего 31 000. Между этими двумя группами населения, поработителями и порабощенными с непримиримо противоположными интересами, существовала третья группа, так называемые свободные цветные, которые по численности почти не уступали белым. Это упрощение чрезвычайно сложной социологической ситуации. Свободных цветных часто представляют себе как светлокожих людей смешанной расы, но на самом деле они были самого разного цвета кожи. Главным словом в этом термине было "свободные", поскольку это были люди африканского происхождения, которые жили без ограничений. Среди белых также существовало множество делений, например, по уровню благосостояния, классовой принадлежности, а также по тому, владели ли они плантациями и рабами; аналогичные деления существовали и среди свободных цветных. В самом простом виде, однако, жизнь в колонии, которая несла золотые яйца для Франции, постоянно страдала от порочного расового треугольника и стала " патологически расслоенной " по признаку цвета кожи.

Неприязнь белых к метрополии возросла почти сразу после экономического взлета колонии в 1720-х годах, когда взбунтовавшиеся плантаторы выступили против налогообложения без представительства, что во многом предвосхитило доминирующую тему Американской революции. Плантаторов также раздражали ограничения французского меркантилизма, который давал государству монополию на поставку рабов, всегда считавшуюся недостаточной теми, кто искал свою удачу в сахаре. Французская политика также требовала, чтобы колонисты могли продавать свои товары только на родину, причем на условиях, которые определяла только она . Недовольство вновь усилилось в 1780-х годах, когда Франция начала вносить скромные реформы в свод правил, регулирующих эксплуатацию рабов, - Code Noir. Одна из реформ предоставляла рабам выходной в субботу после обеда в дополнение к традиционному воскресному перерыву, а также предписывала небольшие улучшения в питании и одежде. Один белый чиновник в колонии осудил новые правила как посягательство на " священное право собственности ." В 1785 году другой спрашивал: " Как мы можем производить много сахара , если мы работаем всего 16 часов в день?". Здесь под "мы" подразумевались рабы. Он сам ответил на свой вопрос, сказав, что богатство плантаторской экономики колонии было неразрывно связано с темпами "потребления людей и животных". Как сказал один мыслитель: " Все законы, какими бы справедливымини и гуманными они были в отношении негров, всегда будут нарушением прав собственности, если они не спонсируются колонистами. . . . Все законы о собственности справедливы только в том случае, если они подкреплены мнением тех, кто заинтересован в них как собственник". К XVIII веку возражение против неприкосновенных прав владельцев собственности стало почти универсальной темой в рабовладельческих обществах, где доминировали белые.