В марте 1802 года, спустя почти два с половиной года после того, как Наполеон Бонапарт захватил власть во Франции, присвоив себе революционный титул Первого консула, Великобритания подписала мирный договор в Амьене со своим извечным соперником. Освободившись от войны в Европе и на море с англичанами, Бонапарт быстро приступил к восстановлению контроля Франции над своими колониями как средства получения дополнительных доходов и возвращения статуса ведущей европейской державы. Логично, что восстановление французского контроля над богатствами Сен-Доминга стало первоочередной задачей. Экспансивный план французского диктатора предусматривал не только восстановление огромных доходов от сахара и кофе, выращиваемых рабами, но и дипломатическое отвоевание у Испании обширной территории Луизианы. Франция рассматривала эти земли как незаменимую житницу и источник сырья, необходимого для поддержания жизнедеятельности островных плантаторских обществ Франции в Карибском бассейне. Нельзя сказать, что эта мысль была совсем уж оригинальной. Мы уже видели, как во времена колониальной Америки такие места, как Новая Англия, играли ту же роль для лондонских рабовладельческих обществ, от Барбадоса до Ямайки. Как выразился Джон Адамс незадолго до Американской революции, так называемая вест-индская торговля служила " важным звеном в огромной цепи , которая сделала Новую Англию тем, чем она является, южные провинции тем, чем они являются, [и] вест-индские острова тем, чем они являются". Однако, как и многое другое при первом консуле, наполеоновское видение интеграции областей с разными экономическими призваниями отличалось своей масштабностью и грандиозностью.

В то самое время, когда Франция возвращала свой имперский взгляд в Вест-Индию, Туссен Лувертюр, бывший кучер, а ныне генерал в ливрее, открыто брал на себя мантию абсолютного лидера колонии. Пока что официально он оставался верным офицером французской армии, но на земле Сен-Доминга Туссен стал все чаще проявлять власть по образу диктатора, даже приняв пожизненный пост генерал-губернатора. Как отмечали многие, он и Наполеон во многом походили друг на друга - от их миниатюрного роста и военного гения до стремления к неоспоримой власти, - и все это привело их к столкновению.

В новой конституции, обнародованной в 1800 году, Наполеон постановил, что " из-за различий в "природе вещей и климате" колонии должны управляться по особым законам", и отныне им будет отказано в представительстве во французском собрании. Хотя он позаботился уточнить: " священный принцип свободы и равенства чернокожих никогда не подвергнется среди вас никаким нападкам или изменениям", историки часто рассматривают это как начало серии шагов по восстановлению рабства в Карибском бассейне, что, собственно, и будет сделано Францией более открыто менее чем через два года. Чувствуя, что происходит, настороженный Туссен сказал представителю консульства: " Сегодня мы свободны , потому что мы самые сильные. [Бонапарт сохраняет рабство на Мартинике и Бурбонском острове [Реюньон]; мы тоже будем порабощены, когда он станет сильнейшим".

Без разрешения Франции или каких-либо предварительных консультаций Туссен последовал за декретом Наполеона своим собственным декретом, приняв форму местной конституции. Сен-Доминго должен был остаться частью Франции, но " не косвенная свободанам нужна , уступленная только нам... а абсолютное признание принципа, что ни один человек, будь он рожден красным, черным или белым, не может быть собственностью другого", - писал вызывающе Туссен. Отныне в Сен-Доминго, клялся он, "рабы не могут существовать; рабство навсегда отменено. . . . Все люди в его пределах рождаются, живут и умирают свободными и французами".

Туссен не уставал восхвалять Францию и льстить ее лидеру, надеясь таким образом уверить колониальную державу в том, что Сен-Домингу не стремится к прямому разрыву, но Наполеон все равно был в ярости. Он заявил, что в заявлении Туссена " было много хорошего ," но также и "некоторые вещи, которые противоречат достоинству и суверенитету французского народа." Возможно, самым худшим с точки зрения Наполеона была дерзость бывшего раба обращаться к нему как к равному, " от первого из черных до первого из белых", как выразился Туссен в одном из писем. На самом деле, французский император уже отдал приказ об отправке экспедиционных сил в Карибский бассейн еще до того, как увидел конституцию Туссена; когда она попала к нему в руки, подтвердив его опасения, он просто увеличил численность экспедиции.

Флотилия, которую собрал Наполеон, стала не только самой крупной из когда-либо созданных для нападения на Сен-Доминго, но и одной из самых крупных заморских операций среди всех европейских государств до того времени. Ее недвусмысленной задачей было разгромить черных генералов и вернуть колонию под власть. Всего в конвое из пятидесяти кораблей находилось 35 000 французских солдат и матросов, в том числе многие из лучших генералов страны, которая в то время находилась на пике своего могущества. Среди них был и главный командир миссии, шурин Наполеона, Шарль-Виктор-Эммануэль Леклерк, женившийся на Полине Бонапарт. Во Франции Наполеон представил свое наступление как " крестовый поход цивилизованных людей Запада против черного варвара, который поднимается в Америке", предлагая, что "испанцы, англичане и американцы также обеспокоены существованием этой черной республики". Тем временем Наполеон приказал генералу Леклерку удалить из колонии всех негров в звании капитана или выше, используя знаменитую фразу: " Избавьте нас от этих позолоченных негров и нам больше нечего будет желать".

Однако Джеймс Стивен, английский адвокат-аболиционист и впоследствии член парламента, который был особенно проницателен в делах на Карибах, мог предвидеть готовящуюся катастрофу. Он писал, что подчинить народ Сен-Доминго рабству так же невозможно, как " возродить в философе суеверия детской комнаты, чтобы он снова поверил в великанов и волшебников; или напугать мужчину зрелого возраста розгами школьного учителя".

В свою очередь, увидев огромное количество кораблей, собравшихся у побережья, Туссен в редкий момент поражения воскликнул: " Мы должны погибнуть . Вся Франция пришла в Сен-Доминг". Однако его привычное неповиновение вернулось довольно скоро, и был отдан приказ сжечь недавно отстроенный Кап-Франсуа и не сдаваться в жестоких боях, которые последовали за этим с войсками Леклерка. Позже Туссен заявил: " Я взялся за оружие ради свободы мой цвет , которую провозгласила только Франция, но которую она не имеет права отменить. Наша свобода больше не в ее руках: она в наших собственных. Мы будем защищать ее или погибнем".

Бывшие рабы Сен-Доминга оказали столь энергичное сопротивление, что Леклерк был в ярости, даже когда его армия продвигалась вперед. " Победители повсюду , у нас не было ничего, кроме наших винтовок. Враг нигде не держался, но при этом не переставал быть хозяином страны", - писал французский командующий. Это было еще одним свидетельством не только вдохновенного полководческого мастерства негров, но и военного опыта и, прежде всего, тактики ведения боя, которые недавно освобожденные рабы привезли с собой из Африки. Тем не менее французские войска вскоре начали одерживать верх, постепенно привлекая на свою сторону белых, свободных цветных и, наконец, хотя и временно, двух самых умелых союзников Туссена, Жан-Жака Дессалина и Анри Кристофа. Перед лицом этих неудач Туссена в конце концов заманили на переговоры с французами и, наконец, обманом заманили на встречу, которая привела к его аресту и депортации. Его последние слова, записанные перед отъездом с острова, вряд ли могли быть более пророческими: " Свергнув меня , вы срубили в Сен-Домингю только ствол дерева свободы; оно снова вырастет из корней, ибо они многочисленны и глубоки". Взятый в тюрьму в горах Юра во Франции, Туссен умер 7 апреля 1803 года.