Обезглавливание основного руководства чернокожих в колонии, казалось, могло стать решающим поворотом в пользу Франции. Но эта перемена в удаче оказалась иллюзорной и не продержалась. Сопротивление чернокожих ослабло, но полностью не угасло. Более того, возникло новое руководство под руководством таких революционных лидеров, как Макайя и Жан Батист Сан-Суси , которые сражались с самого начала восстания и командовали войсками так называемых боссалей, людей, которые, как и они сами, родились в Африке, где приобрели опыт участия в гражданских войнах Конго. Однако вскоре события в триумфальной Франции подтолкнули восстание к новой фазе, которая будет более интенсивной, чем когда-либо прежде. В мае 1802 года Национальное собрание проголосовало 211 голосами против 60 за восстановление рабства на Мартинике, Реюньоне и других французских островах. В июле этого года весть о восстановлении рабства просочилась на Сен-Домингу, ее принесли рабы из Гваделупы, которые спрыгнули с корабля, стоявшего на якоре в гавани Кап-Франсуа. Генерал Леклерк сразу же почувствовал, как это чревато разжиганием восстания на Сен-Домингу, и отправил Наполеону послание с призывом к осторожности. " Не думайте об установлении рабстваздесь в течение некоторого времени", - призывал он. Позже Дессалин, ставший первым лидером независимого Гаити, обратился к Леклерку со своим собственным предупреждением: " Будет землетрясение! ". Однако французского императора было не переубедить. Возвращение рабства в самую богатую колонию Франции действительно будет провозглашено в конце того же года.

Эта книга предоставила несколько возможностей поразмыслить над увлекательными историческими контрфактами, и в изменении Наполеона в отношении рабства мы находим один из самых убедительных из всех. Если бы Франция поддержала автономию Сен-Доминго и придерживалась своего прежнего запрета на рабство, Туссен и его преемники могли бы стать мощными союзниками против Британии в Вест-Индии. Как минимум, это могло бы дестабилизировать Ямайку или другие владения соперника самим своим примером. Возможно, Туссен помог бы освободить их во главе сил вторжения. Не кто иной, как Шарль-Морис Талейран , занимавший в то время пост министра иностранных дел Франции, представлял себе подобные сценарии, и это было не просто фантазией. Со своей стороны, Наполеон оправдывал свои решения в самых резких расовых терминах, которые кажутся современными: " Я за белых , потому что я белый; у меня нет другой причины, и эта причина хороша. Как можно дать свободу африканцам, людям, не имеющим цивилизации, которые даже не знают, что такое колония, что такое Франция?"

Зная то, что мы знаем о последующей истории атлантического мира, нет причин ограничивать это умозрительное упражнение Карибским бассейном. Освобождение рабов в Сен-Доминго, скорее всего, потрясло бы и рабовладельческий плантаторский комплекс в Соединенных Штатах в момент его бурного роста на глубоком Юге и в долине Миссисипи, к чему мы вскоре обратимся. Мы уже видели, как пример успешного освобождения Гаити подстегнул восстание в Луизиане. Насколько более сильными могли бы быть последствия, если бы Франция опередила Британию в ее противостоянии работорговле? И как это могло бы повлиять на расчеты о приемлемых цивилизованных нормах в молодой американской республике, где была сильна франкофилия? Увы, этому не суждено было случиться. Вместо этого в первом десятилетии XIX века Британия стала мировым лидером в подавлении работорговли. Мало того, она использовала моральные дивиденды, полученные от этой инициативы, как для победы над Наполеоном в Европе, так и для укрепления собственной империи. Британцы добились значительных успехов, при этом ничего не сделали для освобождения 600 000 рабов, чей труд по-прежнему приносил им прибыль в Вест-Индии.

Незадолго до гибели Туссена в Юре Леклерк начал ощущать, что ход конфликта окончательно меняется в сторону французов. Бывшие рабы, особенно боссалес, казались ему фанатичными в своем стремлении оставаться свободными даже перед лицом террористической тактики его армии, и он жаловался на их безразличие к смерти. война на истреблениеОтчаявшись, что чернокожих, уже вкусивших свободу и познавших битву с Францией, можно заставить покориться, он сказал Наполеону, что единственным решением является " " и пополнение колонии африканцами, не знавшими последнего десятилетия борьбы, рабами, только что привезенными с континента. В октябре 1802 года Леклерк написал Наполеону письмо, в котором предупреждал его об острой необходимости в подкреплении, учитывая накопившиеся неудачи, в том числе ужасные последствия желтой лихорадки для его людей, как и для британцев. В том же месяце Дессалин и Кристоф дезертировали, вернувшись к командованию армиями сопротивления. " пришлите 12 000 запасныхНемедленно и 10 миллионов франков наличными, или Сен-Доминг будет потерян навсегда", - писал он. Это было его последнее письмо. Сам Леклерк скончался от желтой лихорадки в ночь на 2 ноября.

Сменивший Леклерка виконт де Рошамбо отреагировал на отчаянное положение Франции на острове с фанатизмом, который превзошел все, что еще можно было увидеть в конфликте, уже наполненном ужасами. специалистом по зверствамНазванный одним историком " ", Рошамбо принял близко к сердцу идею истребления, удушая негров, загружая их в трюмы кораблей, где затем сжигалась сера, в одном из первых известных примеров современной химической войны. Он импортировал с Кубы больших собак, которых обучил нападать на негров. Но крайняя жестокость Рошамбо лишь сплотила черных и цветных; она также вдохновила черные войска, особенно под командованием Дессалина, на массовые казни белых в отместку. Сен-Домингу предстояло стать свободным, и Рошамбо, который провел последние дни своего командования в пьяном разврате, знал это, в конце концов сдавшись Дессалину, который принял командование колонией и объявил ее независимой. Торжествующие негры переименовали землю в Гаити, что, по преданию, использовали коренные жители острова - таино. " Недостаточно изгнать варваров , которые заливали кровью нашу землю на протяжении двух веков", - гласила их декларация о независимости. "Мы должны последним актом национальной власти навсегда закрепить империю свободы в стране нашего рождения".

Наполеон, чья репутация военного гения мало кому может сравниться с современной, в равной степени известен своим поражением в русской кампании 1812 года. Оно рассматривается не только как грандиозный просчет, но и как хрестоматийный пример высокомерия. Поверить в то, что чернокожие люди, которые уже однажды завоевали свою свободу и успешно защитили ее от двух других величайших империй Европы, Британии и Испании, могут быть подвергнуты жестокому обращению и обращены в рабство державой, расположенной на дальнем берегу Атлантики, было глупостью такого же порядка, как и поход армии в Москву, чтобы сражаться зимой. И цена, которую заплатил за нее французский император, была огромной. Более 50 000 французов погибли, пытаясь вернуть время свободы, включая восемнадцать генералов. Как писал один историк, " Наполеон понес больше потерь в Сен-Доминго, чем при Ватерлоо".

Как и о поражении Британии от войск Туссена, об этом мало рассказывают в школах США. Но как бы ни была важна победа на Испаньоле для негров, привезенных на Гаити в качестве рабов из Африки, или для Наполеона и его французских армий, именно то, что эти события вскоре привели к поражению на североамериканском материке, до сих пор вызывает глубочайший резонанс в современном мире.

35

.

БЛЮЗ И АМЕРИКАНСКАЯ ПРАВДА

Во время долгой поездки за этой книгой, которая вела меня на юг параллельно реке Миссисипи, в район, где Шарль Деслондес возглавил восстание на Немецком побережье, и далее в Новый Орлеан, я остановился на несколько дней в маленьком городке Кларксдейл. Я уже бывал там однажды, тридцать лет назад, когда ехал через дельту Миссисипи, загипнотизированный ее совершенно плоскими пейзажами черной земли, простиравшейся до самых горизонтов. В тот раз мы приехали из Майами во время летнего отпуска с моей женой, Авукой, и двумя нашими маленькими сыновьями, Уильямом и Генри Нельсоном. Нашей главной целью было посетить ключевые места в борьбе за гражданские права в Америке 1950-60-х годов, такие как мост Эдмунда Петтуса в Сельме, штат Алабама, где мои родители участвовали в историческом марше на Бирмингем.