" Блюз - родитель всего законного джаза ", - написал однажды культурный критик Лерой Джонс (Амири Барака) об этом другом абсолютно основополагающем американском продукте. Однако точное происхождение джаза несколько более туманно. Помимо некоторых корней в блюзе и в афроамериканском опыте рабства, его фактическое рождение обычно связывают с черным урбанизмом на Юге. Особое значение для джаза имело возникновение в Новом Орлеане разнообразного креольского общества и культуры, в которых прослеживались гаитянские и африканские влияния, а также испанские, французские и ранние американские. Соединившись вместе, эти элементы породили нечто совершенно новое и возвышенное.

Не случайно Новый Орлеан был конкретным пунктом, расположенным в 336 милях к югу от Кларксдейла, где драгоценный, пышный белый продукт с хлопковых полей Дельты был погружен на корабли, направлявшиеся в Ливерпуль. Там, с конца восемнадцатого до середины девятнадцатого века, это волокно послужило толчком к индустриализации Британии, которая была и сильнее, и стремительнее, чем подобные экономические переходы, наблюдавшиеся в других странах мира. Как пишет один из историков той эпохи, " именно успех Британии в превращении в первую индустриальную нацию в сочетании с соответствующим успехом в превращении в ведущую финансовую нацию мира привел ее к... глобальной гегемонии к середине XIX века". За тысячу лет до 1800 года нигде в мире не было даже отдаленно сравнимого скачка в экономическом росте , и именно хлопок и плантационное рабство, прежде всего в Дельте, сделали это возможным.

Без блюза и джаза, каждый из которых в своем роде является оригинальным плодом хлопкового растения, трудно представить себе многое другое в американской популярной культуре, и уж тем более в ее музыке, которая была бы так полно отличима от традиций Европы или так мощно наложила печать своего стиля на весь мир. У. Э. Б. Дю Буа говорил об этих уникальных музыкальных традициях, как о соке, сочащемся из ароматного дерева; они, по его словам, вытекали из опыта американских рабов как " помазание хризма " и представляли собой "единственный дар чистого искусства в Америке". Музыкальный критик Тед Джиойя выразил эту мысль по-другому. " Влияние Дельты на звучание нашей музыкальной жизни сегодня настолько распространено, что практически невозможно оценить его в полной мере. С таким же успехом можно попытаться представить себе кулинарию без трав и специй или медицину до появления пенициллина".

При всей моей любви к блюзу, то, что привело меня в Дельту во время второго визита, недавно, - это хлопок, но даже там путь мне указывала музыка. В юности одним из моих любимых исполнителей был Маккинли Морганфилд, известный в основном под своим сценическим псевдонимом Мадди Уотерс. Уотерс с младенчества воспитывался бабушкой, которая работала издольщицей на ферме Стовалл - хлопковой плантации, основанной семьей с таким именем еще до Гражданской войны. В детстве он собирал хлопок , затем убирал кукурузу и, наконец, водил трактор, а затем нашел свой путь от фермерского труда через эту музыку. Плантация Стоваллов площадью 4500 акров расположена всего в шести милях к западу от центра города Кларксдейл. Когда я впервые побывал там в начале 1990-х годов, маленькая полуразрушенная хижина, в которой блюзмен провел свою юность, все еще стояла в пределах видимости на ленивом повороте двухполосного асфальтового шоссе. Это было типичное жилище издольщиков: ветхий дом для безземельных на земле, место без электричества или водопровода, единственным источником тепла служила дровяная печь. К тому времени крыльцо перед домом уже давно сгнило, а затем на него обрушился торнадо. Именно на этом крыльце в свои двадцать лет Мадди регулярно проводил субботние вечерние "джуки" и "фиш-фри" - вечеринки, оживленные ослепительно мощным бутлегерским виски, выпиваемым прямо из бутылки, танцами и азартными играми, а также нередко вспышками насилия. Именно в этой среде и сформировался Мадди. Это была среда, которая отвергала политику респектабельности скромного и хрупкого черного среднего класса, проповедовавшего самосовершенствование через образование " и особенно ведение себя с предельной вежливостью и приличием", как охарактеризовал в 1950-х годах черный социолог Чарльз С. Джонсон. Именно там его охватило творческое брожение.

" Я бы не сказал, что обеспечивал себя полностью, но я работал", - рассказывал Уотерс много позже, описывая те ранние годы. "Я не получил большого образования. Школы были не слишком хорошими, и, во-первых, в те времена у меня не было времени, чтобы заниматься ". Исполнители блюза этого поколения, как и предшествовавшие им издольщики хлопка, конечно же, знали, что их регион с его почвой глубиной в пятьдесят футов, отложенной в веках тем, что Т. С. Элиот незабываемо назвал "сильным коричневым богом" реки Миссисипи, приносит невероятные богатства. Они также были уверены, что это богатство строго зарезервировано для других, особенно в таких далеких местах, как Нью-Йорк и Лондон. Они также знали, что для большинства тех, кто жил и трудился здесь, казалось бы, несокрушимая бедность и сегрегация останутся их уделом. И наконец, они знали, что все это не случайность; все было так задумано. По словам великого афроамериканского романиста и критика Альберта Мюррея, блюз - это констатация низменных фактов жизни, " устройство для того, чтобы сделать лучшее из плохой ситуации. Не за счет того, что капитуляция становится терпимой... а благодаря своей ориентации на непрерывность и невзгоды".

Первую среднюю школу для чернокожих в Кларксдейле построили только в 1950-х годах, а те немногие бедные начальные школы, которые существовали, настолько подстраивали свои календари под нужды хлопковых плантаторов, что, как говорили, занятия проводились только в такие дождливые дни, что поля были слишком грязными для работы. Джеймс К. Вардаман, бывший губернатор штата, который был одним из сенаторов США, когда родился Мадди Уотерс, объяснил это тем, что образование чернокожего человека " просто делает его непригодным для работы , которую предписал белый человек и которую он будет вынужден выполнять... Единственный эффект - испортить хорошего полевого рабочего и сделать наглого повара". Позже университет штата, Оле Мисс, назвал зал в честь Вардамана. Именно в этой обстановке Мадди Уотерс оттачивал свое мастерство игры на слайд-гитаре, а также развивал свой мощный и характерный баритон. В этом звуке звучали боль и гнев, да, но он также был наполнен дерзким вызовом и мистической, почти сверхъестественной верой в свою блестящую судьбу. Мадди хвастался, что все это было предсказано цыганкой еще до его рождения, и уверенность, которую он черпал в этом, заставила его уехать с фермы в Чикаго, а оттуда - в мир, невообразимо далекий от хлопкового царства его предков, о котором он часто пел, но в которое никогда не возвращался.

Стоваллам тоже удалось вырваться на свободу. Богатство, полученное от их плантации, помогло основать чикагскую компанию по продаже промышленной недвижимости , которая вышла на биржу в 1993 году и была продана в 2006 году за 3,5 миллиарда долларов. В подобной истории можно увидеть кристаллизованное отражение истории целого региона. Кларксдейл был назван в честь английского архитектора Джона Кларка, который поселился в округе Коахома в 1882 году. Европейцы превратили округ в "золотую пряжку" Хлопкового пояса, сохранив богатство, которое они выкачали из почвы и рабов, теперь вложенное в машины и химикаты, а не в мускулы и пот чернокожих. Потомки рабов до сих пор борются за выживание", - пишет Франсуаза Н. Хэмлин в книге "Перекрестки в Кларксдейле: Борьба чернокожих за свободу в дельте Миссисипи после Второй мировой войны".

Хижина, в которой Уотерс жил во время своего, как он говорил, "мужицкого" детства, теперь находится в новом Музее дельта-блюза, который чествует его вместе с другими музыкантами, внесшими свой вклад в создание характерного блюзового звучания дельты. Их каталог пестрит такими именами, как Джон Ли Хукер, Хаулин Вулф, Элмор Джеймс и многими другими. В перерывах между блужданиями по близлежащей дамбе и долгими прогулками по крошечным прибрежным городам-призракам я нашел место , где когда-то стояла эта хижина. Она находилась на окраине огромного поля, которое только что подготовили к посеву - не хлопка, а кукурузы и сои. И все же я никак не мог подавить в себе чувство благоговения при мысли о культуре, которая на рубеже XIX века заменила сахар в качестве доминирующего источника сельскохозяйственного богатства в западном мире, и о том, каким потом и кровью она была выращена.