Звездолёт вышел на орбиту вокруг пояса астероидов. Интерферометр вывел карту звездного неба, где крутилась, как горящее колесо наша Галактика Астреус. И теперь я должен вернуться домой. Туда, где меня ждала моя одиночная камера.

Очень не хотелось расставаться с уютным, комфортным мирком, и, кажется, и моему звездному колоссу тоже не нравилась идея отпускать меня. Я ощущал это почти физически. Будто часть моей сущности перешла в обшивку звездолёта, сделала меня единым целым с ним.

На верхней палубе ждал космолёт. Хотя в космосе нет верха, низа, но ярусы шли по обычаю сверху вниз. Лифт вознёс меня туда, распахнул створки и мягко закрыл, когда я вышел в воздушный шлюз.

И вырвавшись из гостеприимного, уютного мирка космолёт понесся вниз, на планету, а мне казалось, что часть моей сущности так и осталась здесь, внутри этой громадины.

— Пилот Эдгар Рей просит разрешение на посадку, — нейро-интерфейс провел все нужные процедуры.

— блблбл… — первое слов я не разобрал. — Эдгар Рей, для вас подготовлена полоса Альфа на космодроме Звездного единства. Мы ждем вас.

Ого, какая великая честь для изгоя. Лучшая правительственная полоса для посадки, да еще на космодроме, где принимают только гостей высшего уровня — президентов, премьер-министров, послов.

Я ввел маршрут, переданный с диспетчерской, в бортовой компьютер, открыл жалюзи, темный бархат с золотыми гроздьями звезд перешел в прозрачную бледную синеву, прорвались лучи Апельсека, залили ослепительным жаром панель управления, заскакали зайчиками по полу рубки.

И вот он — космодром Звездного единства, огромное поле, сверху похоже на расчерченную цветными карандашами доску. В окружении клубящейся зелени, словно пушистый ковер, простирающийся до самого горизонта.

Прошла вибрация, мой летун словно передернулся от отвращения, что придется переключить двигатели со звёздных на самые обычные, турбореактивные, превратившись в примитивный, и такой банальный самолёт.

Я перешел на ручное управление, нравилось иногда ощущать себя творцом всех движений летательного аппарата. Отдал штурвал от себя, космолёт не сразу — инерционность осталась прежней, как у космического корабля, но все-таки подчинился, начал снижаться. Сбросил скорость. Лязг открывшихся люков, вышли шасси. И я мягко, почти без перегрузки сел на серую, гладкую полосу.

Откинулся фонарь кабины, с тихим шорохом вышла металлическая лестница, спустился по ней, хотя мог выйти через салон. Но мне как-то привычней покидать летательный аппарат, словно это мой спейсфайтер.

Спрыгнул с предпоследней ступеньки вниз. Меня уже поджидала мрачная процессия. Темные фигуры с неразличимыми лицами, выстроились, словно солдаты на плацу, готовые начать маршировать.

Шаг вперед. Один из возглавляющих этот кортеж вышел ко мне, салютовал военным приветствием.

— Господин полковник! Рады приветствовать вас! С возвращением.

Я в недоумении машинально оглянулся. Какой еще полковник? Я прибыл один, к кому они обращаются с таким почтением?

Темная тень перекрыла свет, заставила сжаться сердце от печальных воспоминаний. Рядом с застывшим космолётом сел большой флаер, на черных блестящих боках растекся рекой жар ослепительного золота. И тут ноги мои примерзли к поверхности ВВП.

Из флаера показалась тучная фигура Мильтона Холта. Того самого, что арестовал моего отца. Пронзила мысль, сорваться с места, ринуться сломя голову в космолёт и убраться, улететь отсюда, как можно скорее. Лишь бы не попасть в лапы этого ублюдка.

Но тут же невероятное изумление заставило расслабиться. Холт расплылся в улыбке, которая скорее напоминала волчий оскал, но в то же время выражала невероятную любезность и дружелюбие.

— Господин полковник, ваш ждет президент, — голос Холта сочился такой холуйской угодливостью, что меня едва не стошнило. — Вам следует переодеться для церемонии награждения.

Неужели этот мерзавец Кельси Хов не соврал, и действительно мне присвоили новое воинское звание и собираются дать этот высший орден нашей планеты? Поверить в это я не мог. Это не укладывалось в голове.

Забравшись во флаер, я обнаружил там сложенную стопку с формой. Один из парней, что встречали меня, помог мне переодеться. Увидеть, как я выгляжу я пока не мог. Но чувствовал я себя неуютно и глупо. Это не может быть реальностью, это реалистичный сон, смахивающий больше на кошмар.

Я присел в кресло. Напротив меня свою тушу расположил Холт, сложил на объемистом пузе пальцы. Тень закрыла его физиономию, и что она выражала я не мог понять. Мы молчали всю дорогу, пока флаер мчал нас над столицей, заполнившей все огромное пространство высотками и туннелями, по которым скользили и уносились в стратосферу серебристые крылатые машины. Чтобы прыгнуть сверху и вновь уйти в причудливо переплетенный лабиринт.