Глава 4

ДВА дня спустя я познакомился с Джун. Она была ниже нас с Ником на несколько дюймов, с растрепанными темно-каштановыми волосами, которые обрамляли ее голову безумными жесткими локонами. Единственное, что выдавало в ней сестру Ника, это ее глаза. Они были такими же, как у Ника.

– Привет, старший брат, - сказала она. А затем повернулась ко мне.
– Ты, должно быть, Оуэн.
– Она помахала мне своей укороченной правой рукой.
– Посмотри на нас! Разве мы не пара?

Она была похожа на вихрь в нашей маленькой квартире, гладила собак, болтала со скоростью сто миль в минуту, изображая раздражающую младшую сестренку перед Суровым Старшим братом Ником. Я сразу обратил внимание на то, как она использовала свою ампутированную руку. Она жестикулировала ею. Она использовала ее, чтобы шлепнуть Ника по руке, поправить повязку на голове, чтобы волосы не мешали, поддержать пиво, которое Ник протянул ей. Моя мама всегда советовала мне не использовать ее, потому что это привлекало к ней внимание.

«Ради бога, Оуэн, - говорила она, - используй свою здоровую руку! Ты хочешь, чтобы все на тебя пялились?»

Когда я надевал рубашки с длинными рукавами, она засовывала мне манжету в карман, как будто люди могли не заметить, что с моей рукой что-то не так. Как будто они могли подумать, что я стою, засунув руку в карман. Но каждый раз, когда она это делала, я, в конце концов, пытался пошевелить рукой и высвободить рукав, и тогда она съеживалась от того, как он болтался у меня на боку.

Я наблюдал, как Джун опирается на свою руку, как это сделал бы любой другой, и почувствовал укол грусти. Но больше всего я злился. Я всегда знал, что моя мать стеснялась моей руки, но мне почему-то никогда не приходило в голову винить ее за это. Я всегда разделял ее точку зрения, что я поступил с ней несправедливо или, по крайней мере, что вселенная и биология поступили с ней несправедливо. Но я никогда не винил ее. Даже когда я понял, что большая часть моего заикания, похоже, зависит от нее и ее реакции, я никогда не чувствовал, что она была неправа.

Почему это было так? Отчасти потому, что кое-что из того, что она делала, на самом деле было для моего же блага, например, настаивала на том, чтобы я научился печатать. Но некоторые из ее уроков казались мне откровенно жестокими. Мне все еще было тяжело смотреть ей в лицо.

Ник и Джун все еще разговаривали, обсуждая какую-то кузину, которая вернулась домой из колледжа беременной, а я снова оказался за роялем Регины, лениво играя и размышляя о своих отношениях с матерью, пока Джун не вбежала в комнату и не села на скамейку рядом со мной.

– Научи меня, - сказала она.

– Я н-не знаю, как играть.

– Ты играл, когда я вошла.

Я покраснел.

– Просто собачий вальс. Это единственная мелодия, которую я знаю.

– И что?
– спросила она, как будто это было что-то несущественное.
– Научи меня.

Я наиграл ей мелодию, но, когда мы сидели бок о бок, крепко держась за клавиши, наши ладони оказались слишком близко друг к другу. Она встала и пересела слева от меня.

– Между нами говоря, из нас получается цельный игрок, - сказала она, не то чтобы ее это беспокоило, но как будто она находила это забавным.

Мы играли собачий вальс снова и снова, пока не заиграли синхронно.

– Ребята, возможно, вы захотите расширить свой репертуар, - сказал Ник со своего места на диване.
– Эта песня очень быстро устарела.

– Ты знаешь какие-нибудь песни, красавчик?
– спросила она.

– В скамье есть ноты.

Мы с Джун посмотрели друг на друга, заинтригованные. Не говоря ни слова, мы оба встали и повернулись, чтобы поднять крышку. Внутри было полно музыкальных книг.

– Среднее, среднее, среднее, - бормотала Джун, просматривая их.
– Ага! Здесь написано «новичок».

Мы отодвинули скамью и сели обратно, бок о бок. Она положила ноты перед нами и открыла на странице посередине. Мы наклонились поближе, чтобы изучить ее.

– Черт, - сказала она.
– Почему-то я думала, что новичку будет немного легче, чем сейчас.
– Она посмотрела на меня.
– Ты умеешь читать ноты?

– Вроде того. Я два года играл в группе в средней школе.

– Я тоже!
– сказала она.
– На чем ты играл?

Я поднял правую руку. Свою единственную руку.