— Это я. Будь дома, я сейчас приеду.

Брат не отвечает, а потому я завершаю звонок, а после поднимаюсь и направляюсь к выходу.

Я стою на крыльце отцовского дома, не решаясь переступить порог. Всё вокруг кажется мне чужим, словно я никогда раньше здесь не была. Я знаю каждый камень в саду, каждый скол на ступенях, помню наизусть узор на перилах. Здесь прошло моё детство, но я не могу вспомнить ни одного по-настоящему тёплого момента, который был бы связан с этим домом.

Внутри снова появляется тревога. Воспоминания всплывают обрывками: строгий голос отца, холодные взгляды, неизменное напряжение в моём присутствии. На эти воспоминания накладываются другие: травля в школе, которую организовал брат, отказы отца от меня, которые едва ли можно пересчитать по пальцам обеих рук. И наконец споры с братом после смерти отца. Его угрозы и покушение.

Сегодня я не хочу спорить о наследстве. Мне это не нужно. Я пришла только ради того, чтобы посмотреть Максу в глаза. Чтобы заставить его увидеть, кем он стал. Последняя мысль придаёт мне решимости. Я толкаю дверь, и она легко открывается. Внутри пахнет сигаретным дымом и алкоголем, поверх этих запахов ощущается едва уловимый запах отцовского парфюма.

Я останавливаюсь перед лестницей. Сверху доносится отдалённый звук шагов. Наверное, это брат. Сердце начинает биться быстрее. Пусть я предварительно позвонила ему, но моё появление всё равно застало его врасплох. Я и сама начинаю волноваться из-за его суеты. Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Разум ищет в памяти нечто приятное, чтобы избежать паники. И находит виды просторных комнат в доме Тенебриса. Мне становится радостно от этого воспоминания, но вместе с тем и грустно, ведь кажется, что я уже не смогу к нему вернуться. Я прожила у Тенебриса всего несколько месяцев, но сейчас его замок кажется мне роднее, чем этот дом. Я вдруг задумываюсь, может, мне стоило остаться там?

— Я удивлён, что ты действительно пришла, Таша, — голос Макса звучит откуда-то сверху и разносится по всей гостиной. Я поднимаю взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, и вижу брата. Он выглядит, как настоящий денди со своей идеальной причёской и в деловом костюме за несколько тысяч долларов.

— У нас с тобой остался неразрешённый спор, — отвечаю я, игнорируя его тон.

— Если ты про наследство, то всё уже решено, — произносит Макс насмешливо. — Я вступил в свои права. А ты мертва. Можешь, конечно, попробовать оспорить всё через суд, но учти, что тебе придётся потратить на адвоката целое состояние.

— Не думаю, что это так, — отвечаю я с холодной улыбкой. — Видишь ли, я планирую заявить в полицию о покушении на мою жизнь. Так что это тебе придётся потратиться на адвоката.

Выражение лица брата меняется. Из самодовольного становится озлобленным.

— Ты не сможешь ничего доказать! — бросает он. — Я буду настаивать на том, что это был несчастный случай.

— Удачи тебе с этим, потому что у меня есть вся наша переписка и твои угрозы и даже аудиозапись последних минут перед моим падением, где очевидно, что ты собираешься сделать.

На самом деле это блеф, но, похоже, он работает. Наблюдать за тем, как на лице Макса появляется страх, оказывается несравнимо ни с одним удовольствием. И, видимо, брат понимает, что меня происходящее лишь забавляет, а потому он начинает медленно закипать.

— Надо было придушить тебя, перед тем как сбросить вниз, — выплёвывает он мне в лицо.

Впервые с того момента, как я переступила порог, у меня холодная дрожь пробегает по спине. Наверное, оттого, что что-то меняется в его взгляде. В нём снова появляется эта уверенность, что он может безнаказанно переступить черту. Но я была бы не я, если бы просто испугалась и сбежала.

Мы стоим в гостиной друг напротив друга. Время словно бы останавливается, замирает, как в каком-то сюрреалистичном сне. И лишь биение моего сердца сообщает, что всё это реальность.

— За что ты так меня ненавидишь, брат? Спрашиваю чисто из интереса, потому что для меня это и вправду непонятно. Непонятно, как вообще можно кого-то так ненавидеть.

— Всё просто: ты не должна была появляться на свет, — отвечает он с максимальным отвращением. — После твоего рождения всё, что было моим, стало и твоим тоже.

— И всё? Это так тупо.

В моих словах нет провокации. Я действительно считаю, что его причина какая-то недалёкая. Ему, в конце концов, не три года, чтобы ревновать всех и вся к младшей сестре. Однако для Макса мои слова отчего-то становятся триггером. Он бросается на меня и роняет на пол. Длинные цепкие пальцы тянутся к моей шее.

— Да что ты понимаешь?!

— Макс, остынь. Не думаю, что оно того стоит, — я пытаюсь оттолкнуть его. Страх за собственную жизнь смешивается с азартом и желанием подразнить его. Хочется узнать, как далеко он готов зайти. Даже если я могу пострадать.