– А ты откуда знаешь, что отец обещал мне пятьсот миллионов?! – не в силах сдержаться, закричала Введенская. – Это ты украла бриллианты, признавайся!

– Бог с тобой, Ирочка, Мира не могла ничего украсть, – твердым голосом попыталась навести порядок Вера Афанасьевна. – И ты это знаешь не хуже меня.

– Бриллианты? Какие еще бриллианты? – удивилась Татьяна Игнатьевна. – У Бориса что, были настоящие бриллианты? И при этом он даже не думал мне помогать, когда я одна тянула двоих детей? Притворялся убогим алкоголиком, гад, а сам сидел на таких деньжищах.

– Таня, опомнись, почему он должен был тебе помогать? – покачала головой Вера Афанасьевна. – Борик был Нюточкиным братом, а не твоим. А что касается помощи, то Сава все годы, пока росли дети, достаточно вкладывался в их воспитание. Они с Нюточкой даже на море их возили каждый год, не говоря уже о фруктах, кружках и об одежде, которую они привозили с заграничных гастролей.

– Ирка, зачем тебе пятьсот миллионов? – с той же искренностью, что и мать, вопросил Игорь Камаев.

– А какое вам всем дело? – огрызнулась Ирина. – Да, мне нужны деньги. Много денег. У вас есть такая сумма? Может быть, вы, Вера Афанасьевна, согласитесь продать свою дачу, чтобы выручить меня из беды? Она примерно столько и стоит. Нет? Я так и думала.

– Дачу я продавать не буду, – с достоинством сообщила бывшая балерина. – Но думаю, что ты вполне могла бы рассказать нам, в какую именно беду попала. Ирочка, мы все прекрасно к тебе относимся и, конечно, сообща придумали бы, как тебе помочь.

– Не собираюсь я вам ничего рассказывать. – В голосе Ирины слезы мешались с яростью. – И помочь вы мне не сможете. Себе лучше помогите. Игоряша, а ты не хочешь сказать своей драгоценной мамочке, какие проблемы у тебя? Или жене. Ах да. У вас же такое трогательное единение, что ты никогда ничего от нее не скрываешь. Так что она должна быть в курсе, что ты практически банкрот. Или, Олежек, может быть, тебе есть чем поделиться с собравшимися? Вы же все одна большая семья. Или из-за того, что тебе повезло больше, чем мне, ты чувствуешь себя заговоренным от неприятностей? Так это временно, я тебя уверяю.

Она выскочила из-за стола, уронив стул. Задребезжала посуда. Ахнула Вера Афанасьевна. Ирина выскочила в прихожую, сорвала с вешалки свой невообразимый лапсердак, выбежала на крыльцо, громко хлопнув дверью. В полной тишине все услышали, как с размаху шваркнула о металлический столб забора калитка. Да уж, нагостилась.

– Кто-нибудь понял, о чем она сейчас говорила? – безмятежно поинтересовался Олег. – Лично у меня действительно нет никаких проблем. Но мне не кажется, что это преступление. Игоряш, что Ирка имела в виду?

Лицо Камаева-старшего пошло красными пятнами.

– Я понятия не имею, откуда этой ведьме стало известно, что у меня некоторые сложности с бизнесом. Ничего такого, с чем я бы не справился, разумеется. Но Ирка с детства умела ударить по больному. Как была стервой, так и осталась.

Зубов почувствовал легкую дрожь, которая всегда возникала у него, когда его накрывал сыщицкий азарт. Так-так-так. Значит, у Игоря Камаева тоже существует потребность в деньгах. Равно как и физическая кондиция, необходимая для убийства. И про алмазы он мог знать. Мамаша его – нет, вон как удивилась, а он даже глазом не повел.

– Сыночек, что ты говоришь! – Голос Татьяны Игнатьевны дрожал. – Это правда? У тебя проблемы с бизнесом? Господи, как же мы все будем жить?

Сестра Савелия Игнатьевича в любой ситуации в первую очередь думала только о себе. До чего же эгоистичная особа. Неудивительно, что она воспитывала сыновей одна. Рядом с такой женщиной ни один муж не удержится. Но это не мешает ей всю жизнь сидеть у кого-то на шее. Сначала у брата, теперь у сына.

– Вера Афанасьевна, вы простите, что эта безобразная сцена разыгралась в ваш день рождения. – Олег оказался единственным, кому пришла в голову мысль извиниться перед именинницей.

– Не сахарная, не растаю, – отрезала бывшая балерина. – Все это ваше выяснение отношений – ничто по сравнению со смертью Борика и исчезновением Савы.

– Боже мой, если выяснится, что это он убил Бориса, я этого не переживу, – плачущим голосом сказала Татьяна.

– Мама! Таня! Татьяна Игнатьевна! Тетя!

Возмущенные голоса снова слились в общий хор, и Зубов даже невольно улыбнулся этому трогательному единению. Праздничный обед плавно шел к концу. Было подано и съедено второе – свиные медальоны с грибами и картошкой. Признаться, очень вкусные.

– Мама прекрасно готовит, – сообщила Велимира, когда он вслух отдал должное этому чудесному блюду. – Но ты учти, что я не унаследовала ее талантов.

Зубов снова замер, но тут же выдохнул с облегчением, вовремя вспомнив, что девушка просто-напросто придерживается своей роли. Вот и хорошо. Ему не доведется узнать, хорошо или плохо она готовит. В своей голове он делал заметки, о чем нужно сообщить Никодимову по возвращению с «задания», что нужно проверить. Убрали посуду со стола и снова накрыли его, теперь к чаю.