До того как все выяснится, он не собирался больше встречаться с этой девушкой. Это как минимум непрофессионально. Решили, что о том, что тело Волкова найдено, ее известит Мазаев, заодно пригласив Борисову на беседу. Костя сделал это сразу после совещания, и Зубов на время его разговора вышел из кабинета, настолько невыносима была ему мысль о том, что его коллега и напарник сейчас слышит ее звонкий голосок.

Он просто физически представлял, как ровная благожелательность сменяется в нем тревогой. А потом ужасом. Вот только чем был вызван этот ужас? Тем, что любимый дядя Сава все-таки найден мертвым, или тем, что это произошло раньше времени из-за незапланированного возвращения Кононова домой?

В телефонном разговоре Костя, разумеется, ничего ей не скажет про найденный шелковый шарф. Интересно, а она вообще уже хватилась пропажи? И если да, то тревожится ли из-за того, где именно могла его оставить? Как бы то ни было, шарф с «Климтом» был очень важной уликой, и воспользоваться им как козырем нужно с умом. С козырей ходят в нужный момент, это каждому опытному картежнику известно.

Зубов знал, что Велимира обязательно позвонит ему сама сразу после разговора с Мазаевым. Он стоял в коридоре Следственного комитета, смотрел в окно на уже полностью облетевшие ветви деревьев и ждал этого звонка, словно приглашения на эшафот. Ждал и все равно вздрогнул, когда зазвонил телефон.

– Алеша, дядя Сава… Его убили. – Велимира в трубке горько плакала, и Зубову потребовалось усилие, чтобы напомнить себе, какая она прекрасная актриса. Может сыграть все, что угодно, от девичьей наивности до искреннего горя. – Алеша, почему ты мне не позвонил? Я никогда не думала, что это так страшно – узнавать подобные новости от чужого человека. Оттого что казенные слова произносят сухим канцелярским голосом, они становятся еще страшнее.

– Я не мог вам позвонить, – таким же сухим канцелярским голосом сказал Зубов и откашлялся, потому что слова, с трудом выталкиваемые изо рта, царапали гортань. – Личные отношения с фигурантами дела запрещены, поэтому я официально отстранен от всего, что связано с расследованием, в той его части, которая имеет отношение к вам.

– К нам? – Голос Велимиры звучал растерянно. – К кому это «к нам»? Ты имеешь в виду мою семью или конкретно меня?

– Всю семью. – Зубов слегка кривил душой, потому что не хотел никаких разборок.

Пусть считает, что он отдалился из-за того, что бывал у них дома, а потом, когда все выяснится, он уже будет так далеко, что и не расспросишь. Это, конечно, при условии, что не она – организатор и вдохновитель двух убийств. А ведь все идет к тому, что именно она. Потому что Кононов был в Китае. Как бы Зубову ни хотелось выяснить, что это не так и алиби бизнесмена фальшивое.

– И что, мы не сможем увидеться, пока вы не раскроете это преступление? – Что ж, девица была настырной и умела добиваться своего.

Вот только он не даст заманить себя в ловушку. Теперь он понимает, что она спрашивает, чтобы быть в курсе расследования, а вовсе не потому, что ей хочется его увидеть. Он и раньше это подсознательно понимал, просто ему захотелось поверить в сказку. Вот он и поверил. Идиот!

Он отметил, что она тоже сказала «вы», хотя, может быть, имелась в виду следственная бригада, а не он лично. Или она все-таки поняла, что он сознательно создает дистанцию и теперь играет по новым заданным правилам. Если это так, то она еще хитрее и еще опаснее, чем он думал в самом начале.

– Да, видеться мы не сможем, – подтвердил он. – Это нарушение правил, чреватое дисциплинарным расследованием. Мне бы хотелось его избежать.

– Хорошо, – сказала она после некоторой паузы. – Будем избегать дисциплинарного расследования. Разумеется. Мне бы не хотелось стать источником неприятностей. Меня пригласили на беседу со следователем, хотя я понятия не имею, что еще могу ему сообщить. Оттого что дядю Саву нашли, в моих показаниях ничего измениться не может.

Может, еще как может. Сразу после того, как она узнает про оброненный на даче Кононова шарф. Узоры с этого проклятого шарфа сейчас мелькали в глазах Зубова яркими кружками и квадратами, создающими визуальный поток жидкого золота. Точно как на картинах Климта. Нет, не зря он всегда ненавидел живопись. После этого дела он будет ненавидеть ее еще больше, хотя это и кажется невозможным.

– Где его нашли?

Что ж, Костя поступил профессионально, не сообщив этой информации по телефону, а Велимира вовремя спохватилась и задала этот вопрос. Ведь она никак не может знать про кононовскую дачу, если делает вид, что там не была.

– Следователь расскажет, – скучным голосом сообщил Зубов.

– Хорошо. – Она опять ответила после короткой паузы, словно ей требовалось время, чтобы осознать их изменившиеся отношения. – Как скажешь. Скажете… Я тогда сначала съезжу к следователю, а потом уже сообщу о смерти дяди Савы бабуле. Как раз папа с мамой с работы вернутся. Да и дяде Светику надо позвонить. Лучше, если при оглашении новостей такого рода присутствует врач.

И повесила трубку.

Квартиру Савелия Волкова теперь осматривали более тщательно, чем это сделал Зубов две недели назад, и вполне легально, по постановлению. Впрочем, ничего нового в ней не нашли. Пропавших бриллиантов и изумруда, равно как и картины Григорьева, там не было. Лже-Малевич по-прежнему стоял в гостиной, где они с Велимирой его оставили в день их знакомства.

В памяти тут же возник тот образ, в котором он видел девушку в первый раз. Хвост из сотен африканских косичек, широченные джинсы и майка с голым животом. Стильная в обычной жизни Велимира, как потом выяснилось, оделась так, чтобы благотворно повлиять на свою двоюродную сестру. Тогда Зубов этого не знал, и открывшая дверь девица показалась ему наглой и вызывающе одетой.