Голос у нее стал такой грустный, что у Зубова впервые в жизни защемило сердце.

– Я приехал, потому что больше не могу тебя не видеть, – признался он. – Хотя про машину – это действительно важно. Но про нее тебя мог спросить кто угодно. К примеру, Костя Мазаев или следователь.

– Молодые люди, шли бы вы в комнату Миры, – вмешалась в разговор Вера Афанасьевна. – Я устала и хочу отдохнуть. Это очень утомительно – присутствовать при выяснении отношений. Я увидела и узнала все, что считала нужным. И хотя ситуация не располагает к удовлетворению, я довольна увиденным и услышанным. Со всем остальным вы, Алексей, непременно разберетесь. Я уверена. Идите. И, пожалуйста, больше Миру не обижайте.

– Бабуля!

– Не буду!

– И вот еще что. – Пожилая дама царственным жестом пресекла их возгласы. – Мира того не знает, потому что вы уехали вместе. В день моего рождения, помимо нашей семьи и Камаевых, тут был еще один гость. Он приехал, когда все остальные уже разъехались. Раньше был занят, но оставить меня без поздравления не мог. Так он сказал. Это я к тому, что, если Мира забыла свой шарф, то забрать его могли не только гости, с которыми вы сидели за столом, но и он.

– И кто это был? – спросил Зубов и даже не удивился, услышав ответ.

– Илюша Корсаков.

Они с Велимирой вышли из комнаты и поднялись на второй этаж, где располагалась ее комната. В прошлые свои приезды Алексей туда не поднимался.

– Мира, прости меня, – начал он, но девушка не дала ему договорить.

Сначала она зажала ему рот мягкой ладошкой. У нее была изумительно нежная кожа, и пахло от ладони тоже изумительно – лавандой и подтаявшим снегом. Откуда-то Зубов знал, как пахнет тающий снег. Он бы долго-долго тыкался носом ей в ладошку, но стоило ему замолчать, как Мира убрала ее и тут же накрыла его губы своими. Поцеловала.

Алексей ответил на поцелуй с такой жадностью, с какой, наверное, умирающий в пустыне путник припадает к воде в долгожданном оазисе, до которого он брел долгие дни. Господи, как же он по ней соскучился и как бы он жил, если бы она его не простила. Нет, он бы не жил. Он бы окончательно умер, и больше ничто на свете никогда его бы не спасло.

– Я так по тебе соскучилась, – простонала она. – Я не могла к тебе сама прийти. Боялась, что ты меня не пустишь. Ты по телефону был такой холодный, такой далекий, чужой…

– Прости меня.

– Нет, я не сержусь. Сначала, конечно, мне стало очень обидно. Я так на тебя разозлилась, что решила, что больше никогда не стану с тобой разговаривать. Но потом я подумала немного и поняла…

Она неожиданно замолчала. Зубов снова ее поцеловал. Очень нежно. В самый краешек мягких губ.

– Что ты поняла?

– Что тебе, когда ты узнал об этих подброшенных уликах, стало еще хуже, чем мне. Я-то точно знала, что ни в чем не виновата. А ты этого не мог знать наверняка. А верить в чужую невиновность – неблагодарное занятие, особенно после того, что случилось с этой твоей прежней женщиной. Анной.

Анна. Имя отдалось в груди каким-то глухим, очень далеким отзвуком, как эхо, затихающее вдали, или гром, звучащий в том момент, когда гроза ушла. Надо же, совсем недавно Зубов находился в самом ее эпицентре, а теперь она бушует где-то далеко-далеко отсюда. Стоп, Алексей был уверен, что при Мире никогда не упоминал этого имени. Он легонько отстранился и пытливо заглянул Велимире в глаза.

– Ты знаешь про Анну. Откуда?

Она потупилась.

– Прости, я, наверное, не должна была. Но мне стало невтерпеж узнать, что случилось в твоей жизни. Что натворила та женщина, которую ты так любил и из-за которой испытываешь эту невероятную боль.

Боль? Благодаря Велимире Борисовой Зубов больше не испытывал никакой боли.

– Ты сказал, что хрупкая женщина, похожая на лань, может оказаться убийцей-психопаткой. И еще я знала, из какого города ты приехал. Поэтому залезла в интернет и нашла все, что имело отношение к той давней истории.

Внезапно Зубову стало любопытно. Он сам никогда не гуглил то, что имело отношение к Анне. Оно и понятно. Человек, получивший химический ожог, никогда добровольно не полезет в кислоту снова. Но ведь интернет все помнит, и про убийства, совершенные Анной, действительно много писали.

– И что именно ты прочитала?

Велимира внимательно уставилась ему в лицо, но в его голосе действительно не звучало ничего, кроме любопытства. Она передернула плечами, как будто ей внезапно стало холодно.

– Все эти жуткие подробности убийств, которые совершила та женщина. И то, что после суда она оказалась в психиатрической больнице. Алеша, милый, это было шесть лет назад. Ты все эти годы ждешь, что ее вылечат?

Он покачал головой:

– Нет, вылечить ее нельзя. Только временно стабилизировать состояние. Но никто не может дать гарантию, что срыв не произойдет снова. И тем более никто не скажет, когда именно это может случиться. Анна в клинике пожизненно.