И снова упоминание этого имени не всколыхнуло ничего в его душе. Как странно. Зубов вдруг вспомнил, как в его юношеские годы мама зачитывалась модным тогда психологом Дейлом Карнеги. И он тоже прочитал. Ну как прочитал, просмотрел одним глазом. Его тогда девушки и танцы волновали гораздо больше, чем какая-то там психология.

Так вот в той книжке, которая, кажется, называлась «Как перестать беспокоиться и начать жить», была одна фраза. Зубов запомнил ее практически дословно, потому что даже тогда, когда он был юн и беззаботен, она зацепила его, заставила задуматься. Правда, много лет он о ней не вспоминал, но вот сегодня вспомнил.

Звучала она так: «Изолируйте прошлое! Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов… Изолируйте вчерашние дни, которые освещали глупцам путь к могиле. Груз будущего, прибавленный к грузу прошлого, который вы взваливаете на себя в настоящем, заставляет спотыкаться на пути даже самых сильных. Изолируйте будущее так же герметически, как прошлое… Будущее в настоящем… Нет завтра. День спасения человека – сегодня».

Да. День его спасения действительно сегодня. И заключается оно в Велимире Борисовой, которую он может обнимать и целовать, когда ему заблагорассудится. Он примерился и тут же снова это сделал. Уж очень хотелось. Поцеловал и сказал счастливым голосом:

– Давай больше не будем об этом говорить. Пусть мертвое прошлое наконец хоронит своих мертвецов.

– Это Голсуорси, – сказала Велимира, и Зубов опять ее не понял.

– Что?

– Это цитата из Джона Голсуорси. Точнее, из его романа «Сага о Форсайтах». Щас, погоди.

Она порылась в телефоне и продекламировала четко и с расстановкой.

– «“Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов” – это изречение было бы убедительнее, если бы прошлое когда-нибудь умирало».

Значит, Дейл Карнеги украл чужое изречение. А может, и не украл, а просто процитировал. По крайней мере, смысл, который психолог в него вкладывал, нравился Зубову больше, чем цитата этого, как его, Голсуорси, вот как. То, что будущее наступает сегодня, его устраивает больше, чем мысль, что прошлое никогда не умирает. Если верно последнее, то от Анны ему не избавиться никогда.

– Неправильно, – покачала головой Велимира, с которой он поделился своими мыслями. Ему постоянно хотелось всем с ней делиться. – Будущее наступает сегодня, но прошлое – часть нас, и оно никогда не исчезнет насовсем. Анна всегда останется с тобой, ведь та боль, которую ты пережил, узнав, что твоя возлюбленная – серийная убийца, сделала тебя тем человеком, которым ты являешься сейчас. Взрослее, мудрее, сильнее. Ты был бы совсем другим, Алешенька, а мне ты нравишься сегодняшним. Таким, какой ты есть. Хотя мне невыносима мысль, через что тебе пришлось пройти. Ты такой…

– Какой? – улыбаясь, спросил Зубов, непроизвольно любуясь ею.

– Израненный. Так сильно израненный, что душа лохмотьями. Раньше была такая средневековая пытка, когда кожу на спине ремнями нарезали. Так вот у тебя душа такими ремнями нарезана.

Зубов только дивился, что Велимира так хорошо его понимает. Никогда он ей про это не говорил, а вот поди ж ты.

– Это все неважно, – проговорил он, снова обнимая девушку. – Теперь неважно. Мы же вместе.

– Мы вместе, – грустно сказала она и отстранилась. – Вот только дяди Савы и дяди Борика больше нет. И тот, кто их убил, вхож в наш дом. Мне трудно поверить, что это может быть Илюша. Но получается, что больше некому.

– Мы во всем разберемся, – заверил ее Зубов. – Ты слышишь? Я тебе обещаю. А пока скажи, у кого могут быть ключи от твоей машины? У Корсакова могут?

– Да, – кивнула Велимира, подумав. – Когда мы еще считались женихом и невестой, я отдала ему запасные ключи. Он иногда отгонял мою машину на станцию техобслуживания или подвозил меня куда-нибудь, а потом ехал по своим делам.

– И ты их не забрала? Когда вы расстались.

– Нет. Потому что мы остались друзьями и по-прежнему оказывали друг другу маленькие услуги. В том числе Илья пользовался моей машиной, когда его была в ремонте.

– И часто это бывало?

– Нет. Пару раз в год.

– В тот вечер, когда мы вернулись из Репино, со дня рождения твоей бабушки, он просил у тебя машину?

Теперь Велимира покачала головой.

– Нет, он мне в тот вечер даже не звонил. И в театре мы не виделись, потому что был выходной. Я понятия не имела, что кто-то ночью брал мою машину. Я оставила ее на парковке, пришла домой и легла спать. Может, по камерам видно, кто ее брал. Надо проверить.

– Разумеется, мы проверили, – вздохнул Зубов. – Высокая фигура в черном спортивном костюме и черной кожаной куртке. С африканскими дредами на голове и в темных очках.

– В очках? Ночью?

– Ага. Капюшон этот человек надеть не мог, потому что тогда были бы не видны дреды. Мира, Корсаков мог тебя с ними видеть?

– Конечно. Я же так и на работу ходила.

– А он знал, что ты их сняла?

– Нет. Я их сняла в пятницу вечером, уже после работы. А в субботу он приехал поздравлять бабулю, когда мы уже уехали из Репино.

– Похоже, очень похоже, – задумчиво буркнул Зубов. – Осталось только поведать все это моему начальнику. Хотя против того факта, что ты сняла дреды в пятницу вечером, а видео снято в ночь с субботы на воскресенье, даже он не сможет возразить. Мира, главным подозреваемым становится твой бывший жених. Тебя очень расстроит, если выяснится, что Самойлова и Волкова убил именно Корсаков?