Беглянка с сожалением осмотрела разорванный рукав и досадливо покачала головой — новую рубаху было жалко. Она встала, подворачивая на руке порванную ткань, чтобы не мешались болтающиеся лоскуты, и подняв перед собой взгляд, сконфуженно застыла — она приземлилась прямо перед распахнутым окном одной из сдающихся комнат, где на смятой постели, в объятиях коротко стриженного приезжего мужика, сжимающего в своей огромной ладони девичью налитую грудь, спала совершенно нагая, лишь частично прикрытая простыней молоденькая подавальщица — Таша.

Их, конечно, нельзя было назвать закадычными подругами, но общались они весьма хорошо. Девушкам не раз доводилось вместе помогать стряпухам на кухне или с уборкой комнат после постояльцев — Леона бралась за это дело из благодарности и желания помочь радушным хозяевам, для Таши же это было желанной дополнительной подработкой. И когда случалось им вдвоем вставать за шинковку овощей на щи или намывать полы очередной комнаты, Леона с удовольствием слушала, как Таша рассказывает очередные веселые истории из жизни постоялого двора.

Она была девушкой приветливой и улыбчивой, но от остальных все же держалась слегка особняком, ни с кем близко не общалась, о себе не рассказывала, о других не расспрашивала, после работы всегда бежала скорее домой, никогда не оставаясь ради болтовни с другими девицами или забегающими к ним молодцами, как делали это остальные подавальщицы. Частенько бывало, что в конце дня она скромно заглядывала на кухню и, краснея, спрашивала не осталось ли чего из еды, говоря, что подкармливает прибившихся к ее дому псов. Но все знали, что в округе давно уж нет бродячих собак. И всем было хорошо известно, что Ташкина семья живет бедно, и еду девушка забирает домой, где любая крошка не будет лишней. Любомира тому не препятствовала, и порой сама предлагала забрать ей каравай-другой, который сама же и припрятывала до вечеру вместе с кусочком сыра или какого окорочка, чтобы девушка побаловала своих маленьких домочадцев.

Леона пристыжено зарделась, словно ее поймали на том, что она нарочно подглядывает за срамными делами постояльцев, и быстро отвела взгляд, чувствуя себя ужасно от увиденной сцены. Стараясь не думать о том, знает ли об этом строгая Любомира и, чего такого наговорил этот мужик Ташке, что она разделила с ним ложе без свадебного обряда, Леона быстро отошла от окна, села на край крыши, свесила ноги, развернулась и, повиснув на руках, мягко спрыгнула на землю. Это не ее дело.

Встала. Оправила одежду, проверила заплечный мешок, и спрятавшись на террасе, стала быстро надевать походные сапоги. Все же обуйся она раньше, и бесшумно покинуть спальню у нее бы не вышло.

— И не стыдно тебе, деточка, — проворчал вновь появившийся домовой.

— Стыдно. Но выбора у меня нет, — не отвлекаясь от дела, буркнула девушка.

— Не так тебя Добролюб воспитал. Не так. — Домовой разочарованно покачал головой и исчез.

— Рубаху портить не обязательно было, — обиженно прошептала в пустоту девушка.

— А пусть тебе напоминаньицем будет, — ответила пустота.

Девушка лишь фыркнула. Закончив обуваться, сбежала с террасы и еще раз оглянула на окна — удостоверилась, что ее побег остался незамеченным и, стараясь ступать как можно тише, направилась в конюшню.

Совершенно чистое чернильно-черное небо сияло мириадами пульсирующих звезд, освещая дорогу беглянке.

Флокс, уже оседланный и собранный в путь, громко заржал, приветствуя подошедшую к его деннику девушку.

— Тише, тише дружок, — прошептала она, протягивая другу сладкое яблочко, и почесывая его по шее.

В дальнем углу большой конюшни, на соломенном тюфяке, укрывшись простеньким кафтанчиком, спал двенадцатилетний мальчонка — помощник конюха. Леона подошла к пареньку и тихонько потрясла его за плечо.

— Эй, малец. Малец, просыпайся.

Парень разлепил глаза и сонно посмотрел на ночную гостью. Сфокусировал зрение. Окончательно проснулся. И тут же подскочил.

— Я потник почистил, коня взнуздал, оседлал, сумы те закрепил, все, как ты и просила! — Бодро проговорил он.

— Хорошо — хорошо, я вижу, — Леона улыбнулась, — ты молодец, Павлош. Спасибо тебе, — она одобрительно похлопала ответственного паренька по спине, — ты мне дюже как сильно помог.

Пацаненок молча пожал плечами — мол, да чего уж там, дело-то не пыльное, подумаешь коня в дорогу собрать. Но от девушки, впрочем, не укрылась легкая польщенная улыбка мальчонки. Все же Павлош к своей работе относился серьезно, и глубоко в душе гордился тем, что приносит в дом какую-никакую, а копейку, как настоящий взрослый мужчина и глава семейства.

Она продолжила:

— Павлош, слушай внимательно. Держи, — девушка протянула ему два сложенных конвертами пергамента, — смотри сюда, видишь, у одного синий сургуч, у другого желтый. Передашь их по утру госпоже Любомире, скажешь, что от меня. Тот, что с синим сургучом для госпожи, тот, что с желтым — Словцену. Да смотри не перепутай и не забудь! Это очень важно.

Паренек понятливо кивнул, забрал конверты и повторил:

— Синий — для госпожи Любомиры, желтый — для Словцена. Не забуду, не тревожься, — очень серьезно сказал мальчонка и спрятал конверты за пазуху.