Каждый уголок города был опасной зоной. Мосты и перекрёстки были особенно уязвимы, если вы шли пешком, и бегун приносил пользу, но, по крайней мере, вы знали, что нужно делать. В других частях города вы никогда не знали, идти быстро или медленно. Наткнётесь ли вы на миномётный снаряд, когда он ударит, или он всё равно упадёт вам на голову, потому что вы двигались недостаточно быстро? Знаки «ОСТОРОЖНО – СНАЙПЕР!» были нарисованы на кусках картона или пластиковой плёнке УВКБ ООН, или просто написаны мелом на стенах. Для многих сараевцев, и для меня, важнейшей задачей СООНО было предоставление БТР для защиты от снайперского огня, когда мы переходили улицу.

Я почувствовал, как меня распирает улыбка, когда мы проезжали мимо очередной кучки обшарпанных зданий, выходящих на реку. Однажды ночью какой-то псих нарисовал на стене большой жёлтый смайлик и под ним «Не волнуйся, будь счастлив!». На следующий день его уничтожили. Я так и не понял, поняли ли сербы шутку или нет.

Джерри, идущий рядом со мной, словно снова погрузился в прошлое, в те дни, когда он метался из одного укрытия в другое, пытаясь раздобыть фотографию, чтобы оплатить счета.

Мы вышли к реке по мосту Врбана, и всё вокруг показалось знакомым, кроме маленького памятника, установленного ровно на полпути. Джерри указал на букеты свежих цветов под ним. «Я был здесь, когда это случилось».

Он прислонился плечом к стеклянной панели новенькой автобусной остановки, за которой висел плакат с сообщением о том, что если мы купим бутылку Coca-Cola Light, то сможем выиграть Audi.

«Ромео и Джульетта?»

«Чёрт возьми, чувак. Я был с Джейсоном до того, как взорвались анклавы. Мы просто бродили, искали, что бы ещё поснимать. Но куда ни пойди в Сараево, везде одно и то же, не так ли? Мы решили немного побродить по линии фронта, прежде чем вернуться в отель.

«Там, неподалёку, произошло противостояние между городскими и группой сербов. Из ниоткуда появился сербский танк и начал стрелять. Мы оказались в окружении городских. В следующий момент кто-то из них крикнул нам, чтобы мы взяли камеры. Он показывал на молодую пару, бегущую к дальней стороне моста.

«Сначала они схватили парня. Девушку только что ранили, и я успел заснять, когда она подползла к его телу и обняла его перед смертью. Оказалось, она была мусульманкой, а он сербом…» У него было такое же выражение лица, которое я, наверное, видел каждый раз, когда ловил себя на мысли о Зине или Келли. «Облажался, что ли, мужик? Я впервые плакал, занимаясь этим дерьмом. Впервые мне захотелось отложить камеру и взять оружие».

В эти дни всё было как обычно. По мосту проезжали машины, люди ходили с сумками покупок. На крутом холме сразу за рекой все крыши сияли, а у всех мечетей были новые минареты. Казалось, каждые двести метров попадался один такой. Мусульманский дом было легко заметить: его крыша была пирамидальной, а остальные – двускатными. Спутниковые антенны торчали почти из каждой стены; эти ребята, должно быть, были так же увлечены «Симпсонами», как и иракцы.

Справа от моста развевались флаги всех мастей над новым зданием из стали и стекла. Я указал на него Джерри. «Должно быть, именно там наш друг генерал проводит свои совещания по поводу совещаний. Интересно, как Пэдди его терпит». Достопочтенный лорд Эшдаун был Верховным представителем ООН в Боснии. Такой титул можно было ожидать только от Гилберта и Салливана, но фактически он управлял страной.

Мы повернули налево и пошли вдоль реки к центру города, но не успели мы далеко уйти, как на возвышенности раздался глухой звук взрыва.

Все на улице подняли головы. Над квадратом деревьев, окружённым крышами, плыла тонкая струйка серого дыма. Две старушки, шедшие к нам, нагруженные пакетами, цокали языком, словно это была обычная неприятность.

«Что ты думаешь, Ник? Мина?»

«Так и должно было быть».

Когда сербы ушли, они оставили после себя сотни тысяч этих маленьких ублюдков. В Боснии не было нужды в знаках «С газона не ходить».

70

Вдоль берега реки велась какая-то реконструкция, но большинство зданий всё ещё не были отремонтированы. Некоторые дома, выходящие непосредственно на Миляцку, практически разрушились. Другие же давно разрушены, их завалы расчистили, чтобы освободить место для грязных парковок. По крайней мере, река в последнее время была красивой и живописной. В последний раз, когда я её видел, по течению плыли тела.

Прямо перед нами остановился новенький трамвай с табличкой, гласившей, что это подарок от народа очередной страны, терзаемой чувством вины, которая сделала всё возможное, чтобы помочь, когда это было действительно необходимо. Пассажиры толкались, чтобы войти и выйти с покупками, очень немногие были в платках, некоторые в серых плащах, с портфелями в руках и мобильниками у ушей.

Вскоре мы не могли двигаться из-за людей и кафе. Кофейни, казалось, возникали каждые десять шагов, но это были местные кофейни. Джордж бы одобрил Сараево: ни «Старбакса», ни обезжиренного латте не было видно. Во многих заведениях стояли столики на улице с навесами и газовыми обогревателями, так что посетителям не приходилось ограничивать потребление никотина и кофеина даже при низких температурах.

Большинство зданий всё ещё были усеяны осколками и следами от пуль, но на уровне улицы всё было усеяно листовым стеклом и нержавеющей сталью, ярким светом и рэпом. Мы даже проехали мимо магазина Miss Selfridge, где женщины держали перед собой коллекцию нового сезона, а девочки-подростки разгуливали в джинсовых куртках Levi's, курили и слушали свои Walkman.