Первой нашей остановкой было купить каждому по пальто. Мы не думали, что в Sunday Telegraph будет магазин Versace, поэтому направились в один из старых местных мужских магазинов. Я остановился на коричневом три четверти, который, несмотря на слова продавца, ни на вид, ни на ощупь не был похож на кожу. Но чего ещё ожидать за двенадцать долларов? Джерри потратил примерно столько же на непромокаемый плащ с ворсистой подкладкой. Мы выглядели как придурки, но, по крайней мере, нам было тепло.

Сараево невелик, но в нём кишит разными этническими кварталами. Мы переместились в другой венгерский квартал. Пешеходная зона, когда-то изрешечённая миномётными снарядами, теперь была вымощена плоским камнем.

Старая чёрно-красная вывеска всё ещё была там, где я её помнил, приглашая нас посетить кафе-бар «Маппет». У «Фирмы» была комната над ней, что, как мне всегда казалось, было очень уместно. Там была арка, ведущая на совсем маленькую площадь, а кафе находилось чуть правее. Даже в разгар войны оно чувствовало себя защищённым. Прямое попадание было бы не очень кстати, хотя, пожалуй, лучше пули в спину. Я бы предпочёл кафе «Телохранитель» дальше по дороге, по той простой причине, что оно находилось в подвале. Но нужно было действовать быстро, потому что каждый другой ублюдок тоже хотел туда попасть.

Запах чевапчичи – жареных сосисок с питой – разносился по улицам, давая понять, что мы въезжаем в старый турецкий район Башчаршия. Мечеть Гази Хусрев-бея, или «Газзер-бей», как её назвал Роб, была самой большой в городе, и теперь находилась так близко, что в неё можно было плюнуть.

71

Когда миномётный снаряд взрывается на твёрдой поверхности, например, на дороге или тротуаре, он оставляет характерный рисунок. Мы обнаружили множество следов разрывов, залитых красным цементом в память о погибших на этом месте. Башчаршия, лабиринт узких мощёных улочек, переулков и тупиков, изобиловала «сараевскими розами». Сербы особенно любили оживлённые места, такие как рынки и торговые ряды.

Район был усеян мечетями и крошечными одноэтажными деревянными лавками, соединёнными между собой, где продавались изделия из кожи, латунные чайные сервизы, открытки с видами разрушенных бомбёжками зданий и ручки для письма, сделанные из стреляных гильз 50-го калибра. Я не видел ни одного туриста, торгующегося с владельцами. Большинство покупателей, если таковые имелись, были в форме с нашивками СФОР.

Мы свернули за угол, и перед нами внезапно предстала огромная мечеть Гази Хусрев-бея, девственно чистая и белая. Ремонт был проведен на славу. Фасады были заново оштукатурены, следы ударов в камне удалены, а во дворе появились совершенно новые туалеты для мужчин и женщин.

Арочный вход был защищён каменным портиком. Под ним были разложены большие ковры, возможно, для тех, кто хотел быстро помолиться, не заходя внутрь, или чтобы укрыть излишки людей, когда мечеть была переполнена.

Существуют молитвы разной продолжительности для разных периодов молитв, а также более короткие молитвы, если вы в путешествии или больны. Их можно читать в одиночку или вместе с прихожанами. Это, по сути, подбор и комбинирование молитв, подходящих каждому. Вы даже можете объединить несколько периодов молитв, как это делают некоторые католики в субботу вечером, чтобы не вставать рано утром.

Одинокий мужчина лет шестидесяти пяти, в джинсах и ветровке Adidas, стоял на коленях и читал салят (молитву). Его обувь была заправлена в специальные полки. Мы направились к боковой двери, мимо небольшой витрины, украшенной пожизненным запасом Коранов и других религиозных атрибутов, а также двумя каменными алтарями, посвящёнными двум высокопоставленным мусульманам. Джерри не мог точно вспомнить, кто они, и даже покраснел от смущения, потому что чувствовал, что должен был: в конце концов, это была самая древняя мечеть в Европе.

Мы сняли обувь перед входом. Немусульманам рады в мечетях; им не нравится, когда кто-то пытается вмешаться, если ты не верующий, но ты можешь стоять сзади и смотреть, если хочешь, это не проблема. Две религии, которым я посвятил больше всего времени, иудаизм и ислам, сумели создать ощущение, что все являются частью одной большой семьи.

Внутри было огромное помещение с куполом высотой не менее двадцати пяти метров. Люстры висели на тросах и цепях. Стены украшали изящные цитаты из Корана в рамках. Весь пол был покрыт искусно сотканными восточными коврами.

Четыре старушки прижались спинами к стене справа от нас, с покрытыми головами, и бормотали что-то себе под нос. Я улыбнулся, жестом прося их войти. Они улыбнулись в ответ и пригласили меня войти. Они странно посмотрели на Джерри, что заставило меня улыбнуться: в мусульманском мире он явно выглядел странно.

Как только мы вышли из уличной суеты, меня охватило ощущение покоя, которое я почти могла осязать. Люди словно скользили по ковру, голоса приглушались.

Я посмотрел вниз и увидел, что мои носки оставляют следы пота на отполированной плитке. Я пожал плечами, извиняясь перед женщинами.