Дарья спорить не стала. Я подхватил деревяшку под мышку и направился на выход из чащи. Девочка послушно пошла за мной.

Она всю дорогу молчала, и это было для меня удивительно. Когда мы шли сюда, её рот не закрывался от вопросов, а тут… Подозрительно!

Используя «Глаз миров» я без труда вышел прямо к тому месту, где оставил мотоцикл.

— Даня, послушай, — наконец, сказала девочка, пока я примастрячивал голову к багажнику сзади.

— М? — откликнулся я.

— Мне нельзя обратно, — собравшись с духом, выпалила Дарья.

Я посмотрел на неё с интересом. Всё-таки мои догадки подтверждались.

— Почему? — оставив своё дело, я повернулся к ней.

— Это… это, — она запнулась, подбирая слова. — Это личное! — сказала она.

А я просто стоял, сложив руки на груди, и вопросительно на неё смотрел. Девочка робко теребила подол платья.

— Дай угадаю, — сказал я. — Это как-то связано с твоей казнью.

По её взгляду я понял, что именно это имеет прямую взаимосвязь с её поведением.

— Не переживай, тебя больше не тронут в деревне, — сказал я. — Мы же только, что победили наше помилование.

— Да, но Гаврила на этом не успокоится, — затараторила девочка. — Давай просто сядем на мотоцикл и уедем отсюда. Лес же уже зачищен и нам ничего не угрожает. До Петрозаводска не так далеко. А в городе я уже как-то найду себе применение. Пойду в помощницы или ученицы к кому-нибудь. Я очень хорошо шью, меня бабушка научила.

— Это всё, конечно, здорово, — с подозрением смотрел я на неё. — Но я дал слово старосте. У нас был уговор. Да и бензина нам не хватит. Бак пустой. Так что нам в любом случае нужно возвращаться в Суземки.

— У Костика есть бензин, — тут же отозвалась Дарья. — Он раньше возил народ в город на своей «буханке». В ней точно должно что-то остаться. Давай проберёмся ночью и сольём.

— Так не пойдёт, — мотнул головой я и сел на мотоцикл. — Сказал же, что у нас уговор с Гаврилой. Сдам ему голову Кронобеса, и мы с ним разойдёмся. А бензин у Костика нужно купить, а не красть!

— Ну давай купим. У меня есть деньги! Нужно будет только ночью заехать к бабушке и…

— Да что такое происходит? Какая ночь? Ты либо со мной, либо нет. Я голову отвезу в любом случае, и ты меня сейчас сильно задерживаешь. Сухой башке староста может и не поверить.

— Блин, — пискнула Дарья, топнув ножкой. — Он хотел лечь со мной, — выпалила она.

Мелкая дрожь прошла по моему телу. Такого я сильно не любил. Нахмурившись, я смотрел на неё очень серьёзно. Она не врала.

— Работы в деревне не было, а деньги были нужны. У меня больная бабушка, ей нужен покой, — продолжила Дарья, роняя слёзы. — А больше никого нет. Вот я и пошла к нему в помощницы. По дому прибрать, ужин сготовить и всё такое. Живёт-то он один. И вот однажды я спустилась в подвал за солёными грибами, а там дверь была открыта. Сначала я не захотела заходить, а потом чёрт меня дёрнул и всё равно вошла. А там…

Дарья запнулась, вытирая глаза подолом платья.

— Что там? — настойчиво спросил я.

— Там еда! Горы еды! — возмущённо воскликнула Дарья. — Деревня голодает, а он продукты прячет и жрёт в три горла. Как ещё совести хватает. А мы и знать не знаем. Вертолёт-то разгружают только он, да Арсений с Борисом, а потом уже нам распределяют. Оказывается, что на всех всего должно хватать. Только он не делится!

— Вот как, — мрачно произнёс я.

Мотивы старосты мне вполне были понятны. Он был там главным. И суд, и полиция, и палач. Вся власть принадлежала ему. Он был законом, а значит, мог делать всё, как хотел. Только вот к какой цели он шёл? Чего хотел добиться?

— А при чём тут тогда лечь? — хмуро спросил я.

— Я не выдержала и высказала ему всё, что думаю, — продолжила Дарья. — И пригрозила всем рассказать. Тогда он начал меня пугать. Сказал, что в таком случае ему терять будет нечего и он расправится с бабушкой самым жестоким образом. А я и думать об этом не могла. Бабушка меня воспитывала, она меня всему научила, она…

— Это понятно, — прервал я её. — Дальше.

— Ну я и стала молчать в тряпочку, — всхлипнула Дарья. — А он как будто понял, что меня можно на поводке этим держать. То за попу ущипнёт, то в углу зажмёт и лапать начнёт во всех местах. Как будто Зинки ему мало. А в один день схватил и повалил на кровать. И платье уже начал снимать. Только я стала отбиваться и кричать. Морду ему расцарапала до крови, он потом ходил, говорил всем, что это его кошка так. А это… не кошка, а я, — Дарья всхлипнула и опустила голову, содрогаясь в немом плаче.

— Ну тихо-тихо, — попытался я её успокоить, взяв за плечи и прижав к себе. — Сейчас тебе ничего не угрожает, в том числе и он.

— Ага, как же, — со слезами произнесла Дарья, отпрянув от меня. — Он всё может. Казнь вон эту придумал. Сказал либо я сплю с ним, либо ни с кем. И она найдёт повод, а если я начну говорить, мне никто не поверит. А если и поверит, то бабушке несдобровать. Он ужасный человек, Дань. Ужасный. Поехали отсюда, прошу. Чёрт с ней с этой сделкой.

— И ты хочешь, чтобы он так и продолжил бесчинствовать в деревне? — как можно спокойнее спросил я. А внутри у самого всё кипело.