— Мы друзья!

— Не верю!

Гидеон навис надо мной, словно скала, которая вот-вот обрушится и придавит меня своим весом. В этот момент рядом с нами раздался голос:

— Я в любом случае не мог бы стать... возлюбленным лэньи Роули, — холодно проговорил О’Дулли-старший. — Хотя, видят боги, лэнья Эвери умна, смела, красива, и я посчитал бы честью, если бы наша дружба переросла в нечто большее. Однако в тяжелую для меня минуту я принял обет воздержания, дабы заслужить милость богов, — эльф поднял рукав рубашки и продемонстрировал светящийся у сгиба знак – ветвь дерева. — Я его не нарушал и не нарушу.

Гидеон, наверняка знакомый со смыслом магической татуировки, досадливо скривил губы и наклонил голову, признавая тем самым, что ошибся.

— Я оскорблен, — не повышая голоса, констатировал Ксандриэль. — Вы также оскорбили лэнью, чье расположение и гостеприимство обязывает меня защищать ее честь. Дуэль, лэн Люминор? На магических кнутах.

— Вы с ума сошли! — ужаснулась я, вставая между мужчинами. — Ксандр, что вы придумали? Не нужно за меня заступаться! Гидеон, немедленно извинись!

— И все же я думаю, — с ледяной улыбкой отчеканил Феникс, — что мое предположение не лишено смысла. В любое удобное для вас время,Эль-вейн (*). На магических кнутах. Но не сейчас. Мне пришел вызов, и я должен вернуться в казармы.

(* - высший)

Фалькон отвернулся и направился к парапету, на ходу превращаясь в птицу. Я снова онемела от дивного зрелища, А когда пришла в себя, готова была лететь следом... кем угодно, хоть черной вороной... и порвать наглеца в клочья!

— Он же просто ревнует! — обратилась я к эльфу. — Ну он же... дуралей, вот кто он!

— Ревнует, значит, есть чувства, — возразил ученый.

— О чем ты, Ксандр? Нет там никаких чувств, только желание сотворить какую-нибудь пакость! Это же типично мужское – обычное проявление чувства собственничества! Уже не мое и не больно-то хотелось, но о себе напомнить – дело святое!

— И все-таки... — О’Дулли-старший улыбался, — на твоем месте я бы ждал его возвращения.

— Ксандр, — смущаясь, напомнила я, — то, что ты сказал Гидеону… о нашей дружбе...

— Не принимай близко к сердцу, — эльф улыбнулся еще шире и хитрее. — Во-первых, я действительно принял обет воздержания. Знаешь, когда твое судно вот-вот пойдет ко дну, Небесам и не такое наобещаешь. Во-вторых, я всего лишь хотел позлить твоего… огненного балбеса. Но будь ты на двадцать лет постарше...

Я молча схватилась за голову, а коварный эльф и не собирался ни о чем сожалеть. Лишь обещал, что подумает и, вполне возможно, отзовет свой вызов.

По возвращении Гидеон нашел казармы пустыми: бригадир Лейн отправил кадетов чистить бестиарий. За последние недели (после настоятельной рекомендации Фалькона) большинство юных аристократов обзавелось фамильярами. Дювиль и Огсни удовлетворились хорьками, а вот Двейн Скелл горделиво прохаживался возле клетки с горным виверном.

Гидеон даже не удивился. С первого дня обучения он ожидал от Скелла какой-нибудь пакости. Скеллы есть Скеллы, хотя лэн Дуарт, конечно, гораздо опаснее сыночка.

Фалькон машинально оценил состояние зверя. Вит, жизненные силы двулапого дракона, были на грани истощения. Видимо, их виверн потратил на сопротивление. На антрацитовой шкуре виднелись следы магического кнута. Исхудавший зверь глядел недобро. Один коготь на конце нетопыриного крыла был расщеплен и кровоточил – дракон пытался сломать прутья клетки.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — холодно промолвил Гидеон, сдерживая бешенство. — Но это… взрослый дикий виверн.

Не в его правилах было вымещать злость на окружении. Даже если это сын Дуарта Скелла. Даже если раздражение пропитало Фалькона до кончиков волос и играло на них зловещими огоньками.

— Самец, — гордо сообщил глупый отпрыск опасного мага.

Гидеон заметил, как Кристофер Огсни покачал головой. Очевидно, молодой феникс предупреждал своего приятеля. Все знали, что противоречить Люминорам было занятием крайне опасным.

— Я ведь, кажется, довел до вашего сведения, что с вашим огненным витом… да еще и на начальном этапе обучения… вам подойдет существо помельче и послабее.

— Хорьки для всяких там... простолюдинов, — фыркнул Двейн. — Отец привез для меня достойную зверюгу.

— И вы ее уже укротили, не так ли? — Гидеон почувствовал неимоверную усталость.

Так часто бывало после сильного напряжения. Эвери... у него было к ней слишком много вопросов.

Перед ним словно оказалась... совсем другая женщина с внешностью его бывшей жены. С теми чертами, которые ему всегда хотелось в ней увидеть: мягкостью, смешливостью, чувством юмора и такта, заботливостью о других...